Ведьмак: Меньшее Зло |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Ведьмак: Меньшее Зло » Настоящее » [12.1272] За левым плечом твоим
Время: 12.1272
Место: Руины святилища богини Dana Meabdh, княжество Туссент.
Участники: Карантир Ар-Фейниэль, Энид ан Глеанна.
Краткое описание: королева Дол Блатанны прибывает в Туссент с официальным визитом, бывший навигатор бывшей Дикой Охоты оказывается там с визитом неофициальным; и у обоих на их посещение есть планы, которых они не желали бы раскрывать.
Пока разные.
Отредактировано Францеска Финдабаир (03.05.2019 00:25)
Утром Карантир ел человека.
Человек оказался сносным в бульоне, и тем принес куда больше пользы, чем мог при жизни. Но кашель и боль в груди проходить не спешили, и пронизывающий ветер из ущелья заставлял чародея тщетно кутаться в два плаща, как будто это могло спасти. Сам рецепт людоедской похлебки ему достался от его недоброй памяти предшественника, предыдущего верховного Навигатора, и прежде применять его не приходилось. Хотя бы оттого, что уподобляться бывшему начальнику хоть в чем-то он находил отвратительным. Но практичность победила гордость - дхойне он уже убил, не выбрасывать же теперь.
Для себя он, тем не менее, определял это словом "докатился".
Соплеменники вовсе скривились бы, увидев условия его нынешнего существования, но навигатор, который большую часть жизни ночевал в палатке, в лодке, в фургоне, в гамаке и местах еще похуже, был крайне невосприимчив к физическим лишениям.
Нарушители спокойствия дали о себе знать издалека - дрожью рухнувших защитных чар и острыми уколами в висках. Объяснение было только одно. Конечно, телепортироваться в таких условиях было небезопасно. Конечно, Карантир на это наплевал. Кто бы ни шлялся в лесу, вряд ли то были простые контрабандисты с грузом двимерита.
Холодная заря разгоралась над далекими песками пустыни Корат, сочилась кровью сквозь облака за перевалом, за черными скалами Деланфера, словно дурное знамение.
Карантир остался на месте. Почти. Его скрутило и выпустило, зато перед глазами плавал сплошной ривийский свекольный суп, и это называлось "легко отделался". У него имелся еще один способ удирать в таких случаях - самые простые чары, помноженные на физическую ловкость - но теперь и этот шанс пропал.
Отдышавшись, он потянулся к Силе, пока еще мог - к корням черной горы, к ветрам в сером небе, к хрустальной реке, стекающей со старых снежников. И еще кое-что подготовил.
Те, кто пришел по следу убитых дхойне, увидели костер среди горных сосен, пятна на бурой траве и тело без головы с торчащими зубами ребер, и того, кто сидел над ним, сгорбившись, как какой-нибудь гуль. Упырь поднял голову и обвел отряд сеидхе лихорадочно блестящими глазами. Огромными и по-эльфски раскосыми.
И улыбнулся.
- Hael fraeren, - прошелестел он на Старшей Речи, испорченной только клекотом в легких. - Доброй охоты. Присоединиться не могу, но могу пригласить к трапезе.
Он поднял руки, которые грел во вскрытой груди мертвеца, и подвинулся ближе к огню.
В горы он попал из Каэд Мырквид, из-за друидского табу на охоту, а туда явился в поиске исцеления: мало кто мог помочь с его ранами, и, когда запас обезболивающих в логове уменьшился вдвое, в очередной момент ясности колдун, не колеблясь, достал лист священного дуба и выпал на поляну в Туссенте. Опасность наткнуться на своих или на Аваллак'ха значила мало по сравнению с приятностью погоды, а полностью безопасных мест в этом мире не осталось.
И, разумеется, если можно провести зиму в Туссенте, лишь дурак отправится куда-то еще.
Кое-кто из друидов действительно его помнил, несмотря на долгие годы отсутствия. "Меня звали Кей с Горы Дьявола" - повторял он терпеливо, завернувшись в слишком теплый плащ и глядя в чужие, незнакомые лица, - "я учился у старого Ведуна, я жил здесь раньше". Как быстро вянут даже полукровки, как можно было додуматься разбавлять кровь с волосатыми pavien и потом смотреть, как твои дети скукоживаются от времени, как листья в огне... Непостижимо, но в нравах аэн Сидэ было много такого, вводившего в недоумение, и открытый разум исследователя тут пасовал.
Что случилось? - спрашивала сморщенная, как гриб, целительница, в которой эльфской была только форма ушей. - На тебе лица нет.
Я потерял корабль.
"Лицо тоже потерял", усмехался он про себя, "но это не так обидно".
Кто тебя порезал?
Люди, кто еще. Послушай, на кой вам такой мощный барьер вокруг леса?
Говорят, люди возле леса пропадают.
С моей обычной удачей я еще до Йуле узнаю, куда они пропадают. Но грешат на вас?
На кого еще им грешить?
От гостей тоже несло кровью. Даже сквозь приставшие к нему запахи сырого мха, липкого пота, травяного настоя, мокрого меха и гнилых листьев чародей чувствовал это безошибочно.
По ту сторону Врат многие хотели бы знать правду о том, что и почему произошло на последней вечеринке Эредина, но даже прочитав мысли навигатора, они бы не удовлетворили любопытства: очнувшись от бреда, ни разу с тех пор он не думал о том, что сделал и чего не сделал. Другие бы не отказались узнать, что он собирается делать теперь, но это простой вопрос - будет искать себе другую войну.
Или война найдет его.
Окружившая его ганза состояла из чистокровных или почти таких Аэн Сидэ - одеты чисто, экипировка недурная, но в глазах дурное, злое веселье, свойственное тем, кому терять нечего. Все явно недавно бывали в стычках - у одного свежий шрам через губу, у другого недолечена нога, у третьей опалены волосы и обожжена щека. Ни одна их черта не выглядела безвредной. Что видели они? Почти ничего: невзрачную одежду пилигрима и пару кинжалов рядом на сухой траве. Руки, грязные от крови дх'ойне, лицо, заострившееся от боли и болезни, и темную косу, из-за которой мало какой сородич угадывал, что тип перед ним высокородный и потомственный чародей. Перья и бусины, вроде бы обычные для местных эльфов украшения, и снег в волосах, который не таял, потому что снегом не был.
И характерные медленные, скованные движения, когда он поднимался, держась за дерево.
Зоркие эльфы вполне могли отличить чужих от своих, именно потому устав Навигаторов запрещал путешественникам с ними общаться - и все-таки теперь отчего-то они перепутали и поняли это лишь когда пришелец из Элле выпрямился во весь немаленький рост. Дружелюбия это им не прибавило. Страха, что интересно, тоже.
Но пришелец был все еще профессионален.
Когда сеидхе натянули луки, подвешенный щит слетел с пальцев, и стрелы врезались в ледяной купол, выбивая искры. Причем командир, похоже, даже не сомневался, что за существо перед ним - все занятнее и занятнее.
Когда предводитель отряда скомандовал взять его, никто уже не удивился.
— Я пойду с вами, — сказал чужак прямо одновременно с приказом, перебив его и перекрыв. Несмотря на мирную интонацию, отчего-то это звучало как угроза. Или пророчество. Или проклятие. — Так надо.
Они приближались со всех сторон, как стая волков, и кто-то еще точно укрывался в лесу. Щит, несмотря на близость кучи двимерита, держался.
- Не бойся, мы не убьем тебя на месте, - усмехнулась эльфка с обожженной щекой, - ты все-таки не dh'oine.
- Охотно верю, что не убьете. Где же в этом веселье?
Щит дрожал. Звенел. Пытался рассыпаться. Но не падал. Маг из полусказочного Народа Ольх смотрел на это сквозь пальцы, пытаясь оттереть кровь из лопнувших капилляров так, чтобы еще больше не запачкаться. Одинокий, слишком юный, раненый, больной и жалкий, он не походил на мифическое существо из легенд о Всадниках Бурь и ничуть не впечатлял. Свора местных, смеряющая его волчьими взглядами, куда больше смахивала на Дикую Охоту.
По понятной причине Карантир тоже не был ими впечатлен.
- En-bloede-cheass, - сказал чужак тем же мягким и вежливым тоном. - Может, подождете подкреплений, если вас всех недостаточно для одного умирающего?
В этом не слышалось даже издевки. Эльфы с двимеритом подошли почти вплотную, другие осматривали заросли, не поверив, что он один, а щит трещал. Щит мерцал, но не падал.
Сквозь стену переливающегося, как медуза, щита чужак смотрел на подбирающихся охотников с любопытством — не холодным, отнюдь. Голодным. Горящим.
— Хм, петрушка, — c издевательской беззаботностью принюхался один из незваных гостей, наткнувшись на котел с человеческим супом, — шалфей...
— ...розмарин и тимьян. Давайте уже, мать вашу, - нетерпеливо бросил пришелец, протянув руки навстречу успокаивающим публику оковам и полной неизвестности. - Не перетрудитесь.
Взаимодействие с внезапными сородичами было похоже на прогулку по болоту - не знаешь, не провалишься ли на следующем шаге, но нельзя и останавливаться. Элле сжал кулак, и ледяной свод рухнул, разлетевшись пылью - но по его воле, а не по слабости, и оно того стоило.
И перед тем, как уронить щит, он подцепил Силой бревно из костра, безыскусно приласкав им того из ганзы, кто смотрел злее всего и мог подтолкнуть прочих. От ответного наставления его товарищей Карантир увернулся. Дважды.
Они были заметно недовольны тем, что пришлось возвращаться, точно нашли не то, что искали.
- Шагай, приблуда.
- Я не приблуда, - взвился он по-мальчишески, крутанувшись, как будто собрался вцепиться конвоиру в глотку, - я здесь жил.
Аборигены на удивление не стремились задавать вопросы или что-то объяснять, но и трофей их не рвался допытываться правды, и непонятно, кому было от этого молчания неуютнее. С какой-то агрессивной покорностью сдавшись, высокий чужак не пытался никого испепелять взглядом, уничтожать презрением и ставить на место, и если кому-то за всем, чего он не делал, виделся специальный, качественно иной сорт высокомерия, они не ошибались.
Трофей, вспомнив свою прежнюю дорогу приключений, по возможности старался быть меньшим засранцем, чем обычно, и не провоцировать.Уберегание альтернативно интеллектуальных отморозков от глупостей никогда не было его любимым занятием, но он старался.
- Эй, приблуда. Ты сказал, что никогда раньше не причинял вреда нашим, - докопался до него заскучавший лучник в жажде срыва покровов. - А потом сказал, что терпеть не можешь убивать эльфов. Как же это сочетается?
- Ты хорошо слышишь, - дипломатично ответил Карантир, откашлявшись опять, - подумай еще.
Через пару часов колдун упал лицом в землю, и пошевелившие его обнаружили, что у нездоровой белизны его физиономии и шкуры мало общего с холодом, но много - с пламенем лихорадки.
В себя маг пришел недалеко от эльфского лагеря, и не своими силами. Все плыло в тумане - или действительно кругом туман? Командир ганзы ловчих кому-то докладывал: что-то насчет того, что этого схватили "не там, где других", и что он дикий и бешеный, и разбил голову Ваниэлю просто так.
- Не просто так, - возразил арестант. - Я смотрел на его страдания, и это помогло мне идти.
Древнее святилище Даны среди болот Сансретуры он тоже помнил, но тогда там не пахло так странно.
Припорошенный снегом иномирный интервент, живая картинка в сорока оттенках серого, не считая свежей ножевой отметины на лице и крови на руках, шел ко входу между лошадьми конвоя, скрежетал зубами, чтобы ими не стучать, и насвистывал мотивчик "Девиц из Виковаро".
Позади их всех дьявольские рога перевала Деланфер драматично горели в лучах заката, будто предвещая всякий злой рок, хотя куда уже больше.
Руки ему так и не позволили вымыть.
Отредактировано Карантир (17.05.2019 12:48)
- Он все еще может шутить, - произнес насмешливый женский голос откуда-то из-за спин следопытов, - ты теряешь хватку, Эхель.
Командир ловчих обиженно поджал губы. Он был из бывших белок - во время Второй Северной войны его отряд партизанил в каэдвенских лесах, и тощего предводителя их тамошние кметы прозвали Кровавым пауком за его нежную любовь растягивать жертв между ветвями и увешивать их телами деревья. Видит Немайн, будь его воля, арестант бы сейчас даже не дышал, однако указания насчет ему подобных всем разведчикам были выданы достаточно четкие, и сопровождались они предостережениями, достаточно грозными для того, чтобы отбить желание к самоуправству, даже если пленник на это самоуправство напрашивался.
Приказ им передавала Ида Эмеан аэп Сивней, а та умела говорить так, чтобы ее слова запомнились.
- Он бешеный, - мрачно повторил эльф, - сошел с ума, похоже. Мы нашли его, когда он доедал мясо d'hoine.
- Сырое?
- С розмарином. С розмарином, шалфеем и петрушкой.
- Тогда какой же он сумасшедший, - ответ Эхеля, по всей видимости, развеселил его собеседницу, - разумнее большинства поваров, что я знала. Отойдите, я хочу посмотреть.
Ловчие покорно расступились, открывая взору пленника тонкую фигурку, замершую в темном провале полуразрушенного портала: окруженная увешанными оружием, следопытами - невыносимо резкими, без сомнения настоящими - она, в струящемся светлом платье, отделанном кружевами, выглядела ожившей эльфской статуей, эфемерным видением из прошлого этих давным-давно затихших руин.
Крупная пятнистая кошка у ее ног скучающе оглядела пришельца и лениво зевнула, лишь потемневшие глаза выдавали заинтересованность.
Эльфка с обожженной щекой требовательно толкнула арестанта в спину.
- Кланяйся королеве, приблуда.
В бытии королевой имелись свои преимущества.
Сколь влиятельной особой ни была бы чародейка Финдабаир, ей тоже приходилось кланяться и испрашивать позволения - пусть даже формально; однако Энид ан Глеанна, не склоняла головы ни перед кем, и с сиятельной княгиней Туссента общалась на равных - звала ее “сестрой”, как полагалось коронованным особам, и не просила, но уведомляла - наше королевское величество изволит нанести визит своей возлюбленной сестре, княгине Анне-Генриетте, да продлит Великое Солнце ее дни. Княгиня Анна-Генриетта отвечала россыпью великосветских комплиментов под стать - Туссент, замершее во времени княжество, сошедшее со страниц детских сказок, не враждовал ни с кем, привечал и иноземцев, и нелюдей; и даже воинственный Нильфгаард присоединил его в лучших традициях сказок - через счастливую свадьбу.
Теперь не враждовал.
Они все еще умели выглядеть впечатляюще: цветистый туссентский двор, избалованный зрелищами, во все глаза таращился на королеву эльфов и ее облаченную в шелка свиту; на ее оцелотов; на драгоценности на ее шее - что Aen Sidhe удавалось всегда, думала Энид, шествуя между рядов d’hoine, так это пускать пыль в глаза. Если у тебя на шее изумруды, никто не задумывается о том, сколько дней ты не ел.
Это все эльфская грация.
По случаю прибытия королевы эльфов устроили турнир - их тут вообще затевали по совершенно любому поводу - и пару дней Энид с равнодушной благосклонностью наблюдала за тем, как в ее честь бьется с десяток закованных в железо d’hoine; в конце собственноручно повязала шелковый шарф на шлем победителю и тот отправился совершать подвиги во славу прекрасной Маргаритки из Долин, клятвенно пообещав сразить как минимум великана.
В чем, казалось бы, провинился великан.
Сиятельная гостья, однако, прибыла в княжество не просто так, а дабы прикоснуться к древнему наследию своего многострадального народа - Туссент, стоявший на некогда эльфской земле, хранил предостаточно напоминаний о временах, когда его тогда-еще-не-жители были менее мягкотелы: в самом княжеском дворце под поздними, человеческими росписями скрывались древние эльфские фрески, и в каменном кружеве его порталов внимательный глаз мог различить традиционные символы исконных хозяев этих мест. Энид охотно делилась своими наблюдениями с нынешней хозяйкой дворца: вон узел Даны, вон Спираль, а вон бабочка, символ смерти и возрождения - и в конце своей подробной экскурсии изъявила желание посетить и другие памятники культуры своего народа, на которые так богат этот край. Прикоснуться к корням. Вернуться к истокам, чтобы понять направление движения.
Княгиня Анна-Генриетта находила это трогательно возвышенным, о чем не преминула сообщить гостье.
Энид ан Глеанна находила Анну-Генриетту щебечущей дурой, но свое мнение держала при себе.
- Он назвался?
Эхель отрицательно качнул головой.
Пленник выглядел откровенно жалко: измазанный кровью и грязью, слишком худой даже для Aen Sidhe, да еще и явно больной; очередной осколок завоевательских амбиций Эредина, коих они уже перевидали достаточно - Энид придирчиво оглядела добычу и вздернула уголок губ в усмешке.
Неудача Ястреба была ей почти приятна.
Народ Ольх никогда особенно не жалел своих братьев из холмов. Зачем ей жалеть их?
- Он колдун, - предостерегла королеву эльфка, но та только легкомысленно отмахнулась.
- Тем лучше для него. Как твое имя?
Эхеля, или как там его звали, арестант прекрасно понимал, и желал ему того же и так же.
Они надели на него двимерит, и физиономии их никак не намекали на то, что их можно задобрить и убедить его снять - так чего они хотели, чтобы он их в arse целовал? К тому же поганый металл отключил печать, отвечающую за анестезию, но об этом арестант молчал - не хватало дать им повод порадоваться. Так, что это будет нельзя забыть, когда с него снимут оковы.
Когда, не если.
Фламиника в Мырквиде его тоже велела повязать до того, как его личность подтвердилась — но с тех времен, когда родина его через раз арестовывала на таможне, Карантир к таким неприятностям почти привык, а также приобрел уверенность в своей способности в недолгие сроки с ними разобраться. Эхель или как его там, однако, не понимал, что за птицу добыл, и это значило, что прогулку сюда спонсировал не Креван или кто-то из своих — тогда ловчие бы знали, как он выглядит, и приближались бы совсем иначе. Не так беспечно.
Едва успев разглядеть любезную госпожу этих варваров, пленник почувствовал толчок и обернулся - взгляд, которым он прожег бесцеремонную сеидхе, был быстрым, но выразительным, и сообщал все о том, у кого из них двоих плохо с манерами.
Поганый здесь у них мир, и нравы такие же.
Прекрасная дева на ступенях храма, точно вышедшая из древних сказаний прямо в этом своем платье, по понятиям Тир на Лиа устаревшем века на три, и все ее видимое благодушие внушали даже меньше надежды, чем открытая враждебность прочих - Карантир терпеть не мог старинные баллады, и не доверял красивым картинкам и всей этой отвратительной романтической чуши. Но он лучше, чем хотел бы, понимал особенности такого непрактичного украшения, как королевский torc'h на шее.
С правящими особами ему в жизни не особо везло, но это не повод быть невежливым.
Поклониться как подобает, будучи связанным и скованным, ни у кого бы не вышло, но он сделал все, что мог - так и не подняв головы, на которой не таял снег.
Стыдно должно быть не ему.
- ...и я не поведу свой корабль навстречу неизвестно чему, - от злости он тогда сказал слишком много.
- "Твой" корабль? - и это, по-видимому, всех позабавило.
Мало ли что могло быть, мало ли, что он мог сделать - все кончено, Эредин мертв, он видел это в воде.
Ничего в этой истории не было жаль, кроме Нагльфара.
В тот миг, когда выяснилось, что их предали, и по какой причине - в тот миг из будущего Народа Ольх запахло смутой, междоусобицей и братоубийством, и запах этот ему не понравился. Были такие двери, которые он как Навигатор открывать не собирался, и это совершенно внезапно оказалась одна из них. Это, в конце концов, разрушило бы все, ради чего он работал. В тот миг чародей уже знал, что прикажет своей команде отступать, оставшись последним - потому что капитан, естественно, уходит последним, а дурацкая гибель остальных, как бы дурно он о них ни думал, тоже подорвала бы все его труды. Все, что им осталось - уйти, опередив Кревана, чтобы не дать старому пню отмыть свое имя после того, что он устроил, и если кто-то из них считал себя чем-то обязанным ручному колдуну Ястреба, то это было все, о чем их просили.
Обязаны ему были многие.
Пусть Карантир знал, что однажды это закончится, это не значило, что Лису удастся отпраздновать победу.
В центре мясорубки нет времени разглядывать противников в подзорную трубу, и он не видел, присутствовала ли среди магичек, которые сплели для него ловушку, Францеска Финдабаир - а кем еще могло быть это неземное видение среди руин? Но, была она там или нет, какая теперь разница.
Оборачиваясь, он успел взглянуть на скалы позади, но физическое состояние его очень мешало изучению пейзажей в деталях. Если там и пряталась сутулая фигура, следовавшая за эльфами от самого перевала, кобольд уже ничем не мог помочь - хотя всегда приятно, когда тебя не забывают.
Не то чтобы колдун ждал какого-то милосердия от мироздания, или видел его когда-нибудь в свой адрес, или рассчитывал на кого-то, кроме себя.
Он упорно смотрел на ступени под ногами королевы, будто стыдился своего вида. Возраст его, как у всех эльфов не проявляющийся внешне, проницательными наблюдателями без труда угадывался косвенно: например, по взгляду, в котором не ощущалось ни намека на усталость от жизни, по порывистым движениям и по невозможности скрыть, что он думает о происходящем фарсе.
- Карантир Aр-Фейниэль из гильдии Навигаторов, - ответил пленник бесстрастно, словно читал опись имущества с листа. - Прежде из Aen Elle. Теперь похоже, что нет.
Двимерит и тошнота любезно уберегли бы его от опасности сказать лишнее, даже если бы он хотел. Он не хотел.
Наглядно пошевелив руками в тускло блестящих кандалах, он медленно выпрямился и поднял взгляд, в котором тоже было что-то металлическое - может, оттенок радужек, похожий на расплавленный свинец.
- Ard Rhena, - продолжил он так же ровно, хмурясь то ли от боли, то ли от раздражения, - могу ли я узнать, в чем обвиняюсь?
Отредактировано Карантир (01.06.2019 09:51)
Вы здесь » Ведьмак: Меньшее Зло » Настоящее » [12.1272] За левым плечом твоим
