- Сможем, куда она денется, - легкомысленно пообещала Шеала, шагая следом. Её глаз быстро замылился, и пресловутую «колею», о которой говорил ведьмак, она не различала – поди разбери, какие там отпечатки лап чуть крупнее или чуть мельче, и какая борозда под жухлой травой свежая, а какую оставил лесной кабан на прошлой неделе. Чародейский нюх, впрочем, говорил о том, что идут они правильно, так что следопытские навыки кота сомнений не вызывали – след, видимо, действительно был заметным для того, кто умел видеть.
Под ногами то чавкала сырая грязь, то пружинил блекло-зеленый мох.
- Мне лучше. Спасибо за помощь, она была очень кстати, - как бы ни было неловко благодарить, чародейка чувствовала, что должна, не говоря уж о том, что ласковое слово - оно и коту приятно, - а то догрызали бы и меня вместе с мельником. Кара за самонадеянность… А с неё вправду можно снять проклятье? Обязательно нужно попробовать, я тоже хочу посмотреть. Уникальный, единичный материал, может, она такая вообще одна на целом свете… да любой мой коллега-чародей руку отдаст за возможность подобное исследовать!
Шеала, внезапно над чем-то задумавшись, споткнулась об упавшую дубовую корягу и чуть не упала, в самый последний момент схватившись за ведьмаков рукав. Рвано и коротко извинилась и тут же пояснила причину спонтанной неловкости:
- Слушай, у меня есть одна мысль. Тот чародей, которого мы ищем… если он работает где-то здесь, он точно заинтересуется разными странными происшествиями, если об этом пойдут слухи. Может, попытаемся её ему скормить? В фигуральном, разумеется, плане…
Чародейка снова задумалась, возвращаясь ведьмаку за спину, продолжила рассуждать:
- …правда, лучше её, наверное, перед этим все-таки расколдовать, а то подерет педераста так, что потом мне не останется. Пока не понимаю, как мы это устроим, но рысь точно сгодится в качестве наживки, это лакомый кусочек. Может, посулить ей что за сотрудничество? Как думаешь, согласится, если мы снимем проклятье? Побродит тут по окрестностям, повоет, на глаза людям покажется… а мы слух пустим, что это заколдованная принцесса. Мой брат такие случаи ой как любит.
Впрочем, дележка шкуры неубитой рыси была занятием достаточно сомнительным – для начала нужно было бы её разыскать. След на время оборвался на груде камней, которые когда-то, наверное, были скалой, потом вильнул к руслу шумного ручья, а потом принялся уводить в глухую, тёмную чащобу, в которой ели росли так плотно, что между высохшими ветвями едва протискивался человек. Подлеска тут уже не было – только присыпанная старыми иглами земля, и след был заметен даже Шеале.
Уводил куда-то вниз, к яру.
- Я постараюсь замкнуть вокруг неё круг огня, - негромко озвучила чародейка, - и обездвижить заклинанием. Но на магию требуется несколько секунд, так что держи меч наготове.

Шеала, конечно, испугалась. Одно дело – рассуждать о неизвестных науке видах и по-тихому мечтать кого-то сегодня всё-таки препарировать (может даже не столько ради науки, а потому, что деньки выдались не очень), и совсем другое – не просто воочию наблюдать невиданные трансформации, а ещё и не иначе как чудом избежать удара.
То есть, так-то рослого и покрытого шрамами змееглазого ведьмака, конечно, сложно назвать чудом, разве что ты слишком плохо вёл себя в этом году - но чародейка сейчас была очень рада.
Неожиданность нападения сбила её с ног как фигурально, так и буквально – сделав торопливый шаг назад, она споткнулась о какую-то корягу, и теперь теперь имела сомнительное удовольствие созерцать рысь на уровне собственных глаз. Та, по-кошачьи замерев, хищно следила за движениями ведьмака, а Шеала имела ровно секунду на напряжённые размышления о том, что бы эдакого сделать, чтоб не испортить на корню миротворческую жертву Кота, не подбить того под руку, и при этом не наломать дров и быть эффективной. Разницу между проклятыми и непроклятыми оборотнями она понимала только со слов Кадваля, но если так, если эта вправду не проклятая, то это значит, что огонь, которого инстинктивно боятся дикие звери, сейчас не поможет - потому что она всё совершает совершенно осознанно. А что тогда поможет? Каким оружием чародейка может справиться с ловким, быстрым, смертоносно сильным животным, обладающим сознанием человека?
Шеала сильно зажмурилась, прижимая ладони к вискам: стоит рискнуть, потому что других вариантов она всё равно сейчас не разыщет.
Зрачки рыси неестественно расширились, она помотала мордой и встряхнула ушами, будто бы отгоняя мошкару, но тут же опять ощерилась, припадая к земле и низко урча – и Шеала тут же поняла, что ошиблась, спешно подсунув ей в голову образ мельника вместо лица ведьмака: тот буквально вывел оборотницу из себя, хотя должен был, наоборот, сбить с толку.
Что-то голубки таки не поделили.
Колдовать пришлось торопливо, грубо, упуская ради скорости пару немаловажных компонентов; рысь угрожающе щелкнула зубами, поворачиваясь на её голос, приготовилась к прыжку, но не успела, обмякнув и падая на мягкий мох. Её облик тут же пошёл мелкой рябью - отводя взгляд и уже не наблюдая за трансформациями, Шеала, пытаясь отдышаться, поднялась и подошла к ведьмаку, которого рысь точно задела.
Новое зрелище оказалось ещё более худым.
- Охохо, ну она тебя и приложила. Ничего, ничего, я сейчас подколдую немного, до дому дотянем… Тебе придется её тащить. Недолго, не морщись. Задержи дыхание.

Мельников дом казался уже даже каким-то родным.
По задумке Шеалы оцепенение должно было покинуть оборотницу скоро, но не до конца, предупреждая необдуманные действия. Потому время от времени приходилось поглядывать в сторону печки.
Чародейка сдернула собственный плащ и протянула его ведьмаку:
- Это надо зашить, иначе по такой сырости загниет. Давай, снимай штаны, я отвернусь.
А сама отправилась подбирать подходящую иглу.
Ведьмак, конечно, довольно убедительно делал вид, что у него всё прекрасно - но она отчетливо понимала, что такая рана способна надолго уложить его в постель. В сырости и грязи всё и так заживает неохотно, не хватало ещё осознанно затянуть - действовать надо быстро и умело, чтоб уже завтра прыгал козликом. Так что чужие любовные драмы, как и матёрые пидоры, подождут.
Девка очнулась довольно быстро, заворочалась, тихонько застонав, и тут же замерла, зыркая в сторону непрошенных гостей в своем доме. Тут же забилась в угол у печки и принялась грызть хвост собственной косы.
- Ремня бы тебе дать, - беззлобно произнесла Шеала, простерилизовав и иглу, и отмеренную нитку. Головы от работы она не поднимала, примеряясь, как бы половчее наложить швы, - за такое. Сделай доброе дело, зашей. У тебя хорошо выходит, а я только раны шить и умею.
Она кивнула головой в сторону того, во что после стычки превратилась одежда ведьмака. И тут же добавила, так же спокойно:
- А сковородку положи, ни к чему это. Сломается, и мы что тогда, сырым и холодным обедать будем?
- Ещё казанок есть, - почему-то обиженно засопела девка, наконец подав голос. Голос этот подрагивал – видимо, ей всё ещё было нехорошо, как и было задумано.
Но сковородку таки отложила, и, спустя недолгие колебания, штаны всё же ухватила. Не иначе как от растерянности. И быстро забилась в свой угол снова.
- Не хотела я, - буркнула она.
Шеала подумала, что рысь и сама не знает, про что она говорит – про подранного ведьмака или убитого мельника. И ничего ей отвечать не стала, надеясь на то, что девка сама всё вывалит – по голосу было слышно, вот-вот разревется, откровения горло давят.
- Сцепи зубы, - посоветовала она ведьмаку, - я не могу обезболить полностью, иначе что-то не то зашью. Я, в отличие от тебя, не совсем хирург.

Шеала сосредоточенно перерезала нить и забрала из рук ведьмака иглу. Отказу она обиделась, но виду не подала, ассистировала молча и без патетических возгласов, и в балагане участия не принимала.
- Нет, - глядя на синюшный оттенок скул ведьмака, твердо ответила она, - не двигайся. Уж сама тебя перевяжу, не сломаешься.
Над плечом, без просьб и напоминаний, возникла Катринка с ворохом выкипяченных тряпок – та, запоздало вспомнила Шеала, сама наверняка не раз и не два штопала своего мельника.
Несмотря на ведьмачью вредность, зла она ему не желала, потому для начала обезболила, а потом затянула повязку на совесть. Хоть она знала ведьмака недолго, уже догадывалась, что спокойно лежать Кадваль всё равно не будет, так что вязала узлы накрепко
- Может на лавку его? – жалостливо спросила рысиха, - я подмогу.
Сердце у неё, по всей видимости, было доброе – только с нервами вот не повезло.
- Давай, - согласилась Шеала, - а ты, ведьмак, не сопротивляйся. Не то хуже будет.
Вдвоем, подхватив его под обе стороны, они кое-как довели его до лавки – хоть и два шага, а всё равно тяжело, в одиночку сломаешься.
- Ложись, - безапелляционно распорядилась чародейка, - сейчас колдовать будем. Катрина, принеси мокрое полотенце, его сейчас в пот бросит.
Магичила она на совесть, тщательно завязывая узлы заклинаний – от воспаления, от кровотечения, от всякой заразы, и чтоб кости не загнили – а рысиха, замерев, во все глаза наблюдала за блуждающими по её пальцам почти невидимыми искрами непотреченной силы. Едва рот не раскрыла – ребёнок ребёнком, неважно, как жизнь потрепала: вера в чудеса не угасла, и, как на городской ярмарке, ждёт вытащенного из-под плаща белого кролика.
Шеала подавила в себе желание добавить спецэффектов колдовству и свернула сеть заклинаний. И без того непросто - ведьмачья натура её сбивала с ритма, а кочующая в его крови магия заставляла отдергивать пальцы будто при встрече с чужим заклинанием.
- А как вы меня нашли? – простодушно спросила рысиха, - как всё поняли? Тоже наколдовали? Гадание какое?
- Гадание, - кивнула Шеала, - на воде и требухе. Так, по требухам, и нашли.
Она решила, что про некромантию лучше молчать – с девочки станется и самой в них бесхитростно потыкать вилами и отходить коромыслом, потому как «по-нелюдски» это.
- А чего ты тело-то уволокла? – спросила в ответ чародейка.
- Ну так… жа-алко же, - снова протяжно шмыгнула носом Катринка, - это ж я ж его… грех на душу… хоть бы похоронить…
- Послушай, - перебила её Шеала, понимая, что сейчас снова начнутся слёзы, вытирать которые у неё не было ни малейшего желания, - он сам виноват. Нельзя себя давать в обиду - покажешь слабину, так тебе сразу на шею садятся и ножки свешивают, и хорошо, если этими ногами не задушат. Несчастный случай это, поняла? Так случается.
- Это только у меня случается! – в сердцах воскликнула оборотница, и тут же странно дернула лицом. Испуганно глянула на чародейку, прошептала: - ну вот оно опять…
- Ебена мать, - печально констатировала Шеала, поднимаясь с лавки: до того она держала ладонь на лбу ведьмака, пытаясь понять, не начался ли жар, - вот только двоих больных мне тут не хватало. Нет, Кадваль, ты лежи.

Катринка, припав спиной к печке, маленькими глотками пила холодную воду из плошки. Остальное ровным слоем растекалось по дощатому полу – не стесняясь в успокоительных методах, чародейка попросту опрокинула ведро на девку, пока та целиком не обернулась, а поверх на всякий случай ещё и выдала пощёчину.
Полегчало им обеим.
- Вы можете меня расколдовать? – расстроенно спросила рысиха, - я ж так… не могу просто, житья нет.
Шеала поймала взгляд ведьмака, потом покачала головой:
- Нет, не можем. Ты такой родилась. Кто рыжий рождается, кто с веснушками, ты вот – с хвостом. Но я могу помочь с тем, чтоб… каждый месяц это проходило легче. Намного легче. Покажу, как справляться с раздражением, как дышать, чтоб отпустило. Ты сильная, в конце концов справишься сама с собой.
Катринка прижала ладони к покрасневшим щекам:
- Как жить-то дальше, - тяжело вздохнула она, - что делать? Мне ж такой даже идти некуда…
Чародейка снова переглянулась с ведьмаком.
- Вообще-то есть одна идейка, - произнесла Шеала, - но для начала ты должна нам помочь.

- Предоставь это мне, я разберусь, - сумрачно заверила Шеала, тоже усаживаясь на крыльцо с кружкой: Катринка не жадничала и настоя наварила столько, что хватит ещё на несколько дней. То, что вода в колодце была порченой, ту ничуть не огорчило, и девка без усилий натаскала полные ведра аж с реки; а причины отсутствия расстройства чародейка уразумела чуть-чуть позже - после того, как ведьмака вырубило, и они с Катринкой в четыре руки убирали огромную лужу с дощатого пола.
Подобный совместный труд, кроме полагающегося обмена культурными знаниями, заключавшимися в местячковых ругательствах, подразумевал некоторую степень сближения, и у них с Катринкой получился разговор по-девичьи, после которого Шеале окончательно перестало быть мельника жаль. Пусть мужиком тот был беззлобным, но деревенская простота зачастую хуже жестокости – так что припрятанные в сенях розги чародейка без раздумий сломала и выбросила в темноту, а Катринке, наверняка с детства привыкшей к подобным наказаниям и считавшей подобные практики чем-то обычным, разъяснила, что такие вещи должны быть сугубо добровольными, взаимно согласованными и приносить только радость. Рысья дочь после этого крепко задумалась и нет-нет, а поглядывала как-то странно, но это Шеалу беспокоило сейчас меньше всего.
- Места тут глухие и безденежные, - пояснила чародейка, отставляя чашку и беспардонно, сквозь заштопанные рукодельницей-рысихой штаны, и магией и пальцем прощупала, как заживает котовья рана. Удовлетворенно кивнув сама себе, продолжила: - резидентов-то и раньше, до танеддского бунта, тут было мало, а сейчас вообще разбежались. Это первое. А второе – ведьмак, ты же знаешь нашего брата, если кто-то из чародеев набредает на загадочное событие, сулящее деньги и власть, то ни в коем разе ни с кем из коллег открытием не делится, потому что самому больше всех надо. Так что шанс, что здесь появится кто-то ещё, ничтожно мал. Но даже если – допустим! - тут появится не один, а целых два чародея, да ещё и выяснится, что я перешла дорогу обоим, то устраню всех. Так даже лучше. И ещё…
Договорить она не успела – почувствовав колебания контура, наведенного вчера вечером (скорее от скуки, чем по необходимости – нужно было занять руки и голову, пока Катринка добросовестно таскала воду), Шеала распорядилась:
- Кто-то идёт. Мигом в хату!

В плане с ловлей чародея на блудную княжну были и слабые стороны. Например, следовало держать оборону мельникового дома, потому что превращать его в проходной двор означало поставить всю затею под угрозу – а ну как Катринку кто увидит и опознает? И пойдет вся хитрая задумка псу под хвост.
Эту часть своих расчетов Шеала рассказать товарищам не успела, ошибочно сочтя её наименее важной, и теперь пришлось преподносить всё скомкано и торопливо.
- Его нужно напугать, - шёпотом проинструктировала своих подельников она, - так, чтоб вернулся в деревню и всем растрындел, что тут нечисть завелась.
И тут же замолкла, опасаясь выдать себя: у порога послышались шаги и шумное, неровное дыхание – неизвестный изрядно нервничал, сначала осторожно, а потом уже смелее царапаясь в подпертую, но не запертую дверь. После третьего толчка она распахнулась с натужным и зловещим скрипом, пропуская визитера внутрь – сумрачный дневной свет всё равно был слишком ярким по сравнению с царящим в сенях полумраком, и тот постоял какое-то время, промаргиваясь, а потом шагнул в комнату и сипло, неуверенно кликнул:
- Эй! Есть кто? Ведьмак?
Ответом ему был шорох из угла за спиной – гость напряженно обернулся, и тут же отпрянул: кое-как, наспех прикрытая чарам Катринка щедро дунула ему в лицо горсть измолотой до состояния пепла прошлогодней чемерицы. Было это целиком не опасно, просто неприятно и неожиданно; и в эту же самую секунду в печной трубе задуло, загудело так, будто там сидел сам диавол – уже бросившись к дверям, селянин напоследок получил наставляющий пендель в самых сенях и вылетел на спасительный свет вдвое быстрее, чем рассчитывал, голося что-то про призраков и мор.
Шеала удовлетворенно вытерла выступившую из носу кровь – с иллюзиями у неё было дрянно, к счастью, не зря напрягалась – и напоследок внушила парню мысль о том, что к дому лучше больше никогда не ходить и остальных отговаривать по мере своих сил.
Конечно, надолго не сработает, но долго им и не нужно.
- Ну, - сказала Шеала, - надо начинать.

Потом началась беготня и суета, во время которой все пожалели, что вообще в это ввязались.

К счастью, недостатка в нарядах Катринка – ну вот как для деревенской жительницы - не испытывала. Подарками мельник ее не обделял: нет-нет, да привезет с городской ярмарки то шаль, то ленту, то ещё какую мелочь, так что оставалось только подобрать со вкусом одно к другому и присыпать бутафорской магией, разбегающейся россыпью сверкающего серебра по накидке и заставляющей старые камни в шеалиных кольцах сверкать так, будто в них заперли солнце. Вместо пристойной косметики, конечно, был гусиный жир и печная сажа, но тут в основном было дело практики и уверенной руки – увидев себя в зеркальце, Катринка всё равно ахнула, страшно довольная; почти озверевшая Шеала, сосредоточенно занятая методичным приведением своего плана в реальность, едва под горячую руку не заплела и ведьмака, но вовремя заметила свой просчет и рассыпалась в извинениях, в качестве компенсации наведя на того самое замечательное из обезболивающих заклинаний, которые знала.
- Мне понадобится твоя помощь, Кот, - серьезно сказала чародейка, застегивая куртку, - вдруг что-то пойдет не так. Обещаю, что нести меня не придется.
В том, что удастся выполнить обещание, она в глубине души сомневалась – тут же не хер собачий, предстоит наводить морок сразу на многих, пусть слабый, но всё же; да и в компании ведьмака было как-то спокойнее. С какого момента оно стало так быть, магичка сама себе отчета не отдавала, анализировать даже не пыталась – ну вот как-то так вышло, живи с этим, пока не появится время разобраться.
- Что делать – ты знаешь, - обернулась к напоенной успокоительным отваром рысихе чародейка, - на все вопросы отвечай одинаково, мол, не помню ничего, спасите-помогите, расколдуйте, мара на меня напала. Идёшь сначала ты, потом, сзади – мы. Не волнуйся, если что-то случится, то я всё магией исправлю.
В этом она тоже не была уверена, но виду не подавала – одного только авторитета чародейки было достаточно для того, чтоб Катринка основательно успокоилась, уверенно задрала подбородок и – впервые! - пошла в деревню, не боясь открыть собственного лица.
Шла как настоящая княжна, залюбуешься.
- Может, и будет из неё толк, - тихо, чтоб та не расслышала, пробормотала Шеала, - да поможет нам Креве. Ты, если что, опирайся на меня, не развалюсь. Пошли.

- На лоскуты бы всех порезал? - прозорливо предположила Шеала и совершенно серьезным тоном добавила: - я и сама уже готова. А Катрина вот ничего, держится. Вот что значит - сила самовнушения.
Она с остервенением потерла шею. Воротник рубашки уже давно взмок от напряжения, и, стоило ведьмаку снова напомнить о купании (и, будто того мало, ещё и бессердечно поманить надеждами), так чародейка ни о чем другом уже думать не могла. Война войной, но должны же быть какие-то пределы!
- Не трави душу, - Шеала поморщилась, не отрывая взгляда от узенького окошка, в котором виднелся край рысихиной косы, завитой, между прочим, по самой последней ковирской моде, - я не настолько могущественна, чтоб морочить голову нескольким людям столько времени. Дохлый номер.
- …заколдованная я, - с гордостью говорила рысиха, - как есть заколдованная.
Объяснения про злого колдуна пошли по второму кругу и постепенно начинали напоминать второсортное эротическое чтиво – чародейке стоило определенных усилий незаметно урезонить как разошедшуюся Катринку, так и двух зарумянившихся с раскрытыми ртами молодух, и завести разговор снова в нужное русло.
Над ухом, в котором постепенно начинало звенеть, надоедливо зудел одинокий голодный комар.
Шеала, шлепнув ладонью по уху, тоскливо предложила:
- Может, их – хозяев, в смысле - просто сжечь? Заодно на дровах для бани сэкономим.
Они с Котом потратили минут десять на беззлобную, довольно ленивую перепалку насчет того, какой метод отвлечения окажется наиболее эффективным – от гипноза и до ведьмачьих эликсиров – и сошлись во мнении, что если сжигать, так сразу всё село (чему сильно способствовали доносившиеся из хаты разговоры), но это непродуктивно и спокойно помыться так им точно не дадут, таким образом вернувшись к истокам, то есть к отчаянному желанию без видимых возможностей воплощения этого самого желания в жизнь.
Толпа пейзан – в хату уже набилось чуть ли не всё село – постепенно проникалась историей. Пожалуй, отправься они с ведьмаком в баню прямо сейчас – никто не заметит, так все увлечены неожиданной гостьей и ее рассказом; подправлять народные настроения приходилось разве что совсем чуть-чуть, так что у чародейки были все шансы дойти до мельникового дома на своих двоих.
Шеала вздохнула и шевельнула ладонью. Плотничиха послушно принялась расспрашивать о том, что ж «её сиятельству» нужно для полнейшего выздоровления, и Катринка начала воодушевленно врать про какие-то условия и силу заклинаний. Половину выдумывала на ходу, но талантливо да красочно, бойко отбиваясь от протягивающих руки жалельщиков.
- Если надолго отойти от леса… - воодушевленно продолжала «княжна», не забывая, изящно оттопырив мизинец с крупным топазом, под разговор молоть вареники, которые завороженно подсыпала ей хозяйка дома.
Чародейка даже почти не завидовала – разве что капельку, тогда, когда рысихе налили самого настоящего красного вина, по случаю спешно вытащенного из самых дальних погребов. Но цирк в какой-то момент нужно будет прекратить – чтоб ни у пейзан не случилось передозировки новой информацией, ни оборотниха не напилась. Впрочем, та договоренности с Шеалой выполняла четко – в какой-то момент, очень натуралистично схватившись за сердце, поднялась и, принявшись подвывать, двинулась в сторону дверей.
- Нечистая сила меня тянет! – фиглярствовала Катринка, - в лес влечет!
Не забывая отбиваться от доброхотов, пытавшихся её не то удержать, не то облапать и все-таки стащить какую цацку, рысиха прошествовала из хаты наружу, сделала несколько шагов в сторону зарослей и, испустив тягостный стон, вдруг исчезла в яркой вспышке, рассыпавшей сразу сноп огненных искр на не ожидавших такого исхода, и потому ахнувших поселян. Следом растянулось облако плотного чёрного дыма, закрывшее от пейзан то, как «княжна» вильнула между изгородями и, низко пригибаясь, нырнула в кусты, растущие к лесу вплотную.
- Это было слишком, да? – серьезно уточнила Шеала, поднимаясь со своего наблюдательного места.
Представление оставило дурной привкус у неё лично и массу ярких впечатлений у местных жителей, живо начавших обсуждать увиденное: ложку, которой Катринка наминала вареники, мигом объявили зачарованной, и над ней тут же возникла небольшая свалка между теми, кто считал, что надо её сжечь, и теми, кто собирался объявить её магическим артефактом, спасающим ото всех болезней; кому-то прихватило сердце, а кто-то под шумок попытался прихватить чужую скатерть, за что был бит попавшей под руку скалкой.
Ускользнуть из деревни было совсем просто – они даже не прятались.

Ожидавшая их в зарослях Катринка, разрумянившаяся и довольная, торжествующе потрясла стащенной бутылкой:
- Как я, а?
- Молодец, - признала Шеала, - теперь отдай ведьмаку, ему от кровопотери нужно.
Рысиха чуть скисла, но просьбу выполнила, а потом, осторожно дернув себя за косу, спросила:
- А что дальше?
- Дальше будем ждать, - чародейка снова потерла шею, - должно пройти какое-то время, чтоб слухи достигли нужных ушей… Слушай, а тут у вас можно где-то помыться?
- Помыться? – Катринка немного удивилась, и с непонятным сомнением сказала: - ну в ручье можно… или с реки воды в ведре натаскать… А, еще есть банька! С купальней, на берегу озера, тут близенько, всего милю идти, но там бабайка давно живет, и мы с Орином туда не ходили.

Магичка ценила и галантность, и тактичность.
Чуть раньше оценила и щедрость - хотя Кадвалю действительно нужно было восполнять кровопотерю, от предложенного вина она все-таки не отказалась, и потому эта самая миля до озера обернулась весьма приятным времяпровождением и прогулкой, воспоминания о которой за последние дни были едва ли не самым светлым пятном. Ещё одно светлое пятно маячило на горизонте – стягивая с себя уже начавшую липнуть к телу рубашку дрожавшими от нетерпения пальцами, Шеала меж тем ловила себя на мысли, что ощущает какую-то смутную не то ответственность, не то благодарность за помощь, и не собирается задерживаться в парилке дольше необходимого, вынудив бы тем самым компаньона по несчастью томиться в предвкушении.
Очевидно, что этот кот, как и многие его мохнатые собратья, был чистоплотен, а привычка эта, как ни крути, похвальная.
К тому же именно что париться не тянуло совершенно - грязь бы с себя смыть, и ладно, будто без того в ушах мало звенит.
- Я немного поколдую, - предупредила в пространство чародейка, не оборачиваясь, - так что если услышишь что-то, не спеши бить мечом.
Конечно, богатый опыт жизни в практически полном одиночестве приучил даже такую неприспособленную к ведению быта женщину к определенным хитростям, без которых существование было бы на порядок кислее. Потому, к примеру, ей не была нужна смена рубашки (хотя кто бы отказался), и, выйдя на воздух спустя какие-то жалкие для племени чародеек четверть часа, Шеала уже чувствовала себя намного лучше.
Прошлепав мокрыми босыми ногами по доскам, она бросила через плечо:
- Если нужна будет помощь с перевязкой, позовешь.
И села прямо на край настила, опустив ступни в воду, тоже не собираясь подглядывать.
Вода была холодная – как и всегда в этих краях – чародейка задумчиво пошевелила пальцами в воде, одернула рубашку так, чтоб та хотя бы номинально прикрывала бедра, и погрузилась в неторопливые размышления о том, что стоит прямо сейчас подняться и ради разнообразия нагреть воды для чая, пока ведьмак приводит себя в порядок. Травки, сунутые им Катринкой, были чудо как хороши – надо будет, кстати, спросить у неё, как она их, эти травки, находит – и следовало ради всеобщего блага отринуть лень и немного потрудиться, потом же сторицей воздастся.
Но после горячей воды было катастрофически лень, и холодное озеро ничуть не помогло – поджав ноги под себя, Шеала нагнулась над водой и принялась разбирать мокрые пряди, которые ещё предстояло затянуть в привычный гладкий узел, да так увлеклась процессом (и немудрено, в такие-то дни - не до расчесывания колтунов), что совсем не услышала шагов по доскам – только тягостный, чуть жутковатый стон уже над самым плечом.
Ну да что уж там - Кот вообще был немного жутковатым, даже когда улыбался. С его-то профессией совершенно простительно.
- Что, болит? – участливо спросила чародейка, не оборачиваясь и даже не отрываясь от своего занятия, - подожди минуту, заплету косу, и затяну как следует…
Над ухом, близко-близко, снова раздался стон, а в отражении Шеала увидела, как над ней низко нависает тёмный силуэт.
И он совсем не был силуэтом ведьмака!
Если кто-то говорит, что чародейки, никогда не теряя присутствия духа, всегда остаются женственными, прекрасными и изящными в любых обстоятельствах, то он точно не попадал ни в одну заварушку с участием чародеек.
Шеала от неожиданности дернулась вперед, совсем неграциозно срываясь с мостков в воду. Глубины было совсем чуть – по грудь – так что под воду она ушла скорее из неожиданности, сразу же выныривая и нащупывая под ногой вязкий песок. Третьим поступком из тех, что она совершила, было осенение окрестностей многоэтажной конструкций, поразительно мало имеющее отношение к прекрасности.
Вторым был огненный бич, с мерзким шипением коснувшийся размокших досок.
А на мостках никого не было.
- Эй, Кадваль! – отдышавшись, раздосадованная и изрядно недоумевающая Шеала убрала с лица заново намокшие волосы, - это не еж!

- Сейчас будет, - веско пообещала чародейка, неторопливо подкатывая рукава рубашки.
Пока ведьмак бродил по кустарнику и лощине (она метнулась было за ним, но вовремя остановилась, сочтя, что, продрогшая и босая, полезной уж точно не будет), Шеала успела изгваздаться в прибрежной тростниковой грязи, через которую выбралась на мостки, снова наспех обмыться в озёрной воде, кое-как обсохнуть и проклясть все на свете, включая как неизвестного коллегу, так и эти земли в принципе.
На первый взгляд притащенный ведьмаком виновник происшествия выглядел как ребенок. Шеала, пытаясь разглядеть его ещё издали, какое-то время подозревала себя в излишне разгулявшейся фантазии, но вблизи было видно совершенно определенно - ребенка это существо напоминает только размерами. По-стариковски морщинистое лицо с совиными глазами было художественно измазано белой глиной, и потому напоминало худший из кошмаров, который наверняка придет к ней в одну из близлежащих ночей. Руки и ноги у существа были просто грязные, роль одежды выполняла драная дерюжка, и тут бы пожалеть сирого да
убогого, но Шеала собственные обиды прощала очень неохотно.
- Привяжи-ка его пока к чему-нибудь, - потребовала она, - вот хотя бы к тому дубку, пока я хворостину разыщу.
И ушла внутрь баньки.
Прибожек совсем сник. Потому что одно дело - ждать гипотетических чародейских кар и гордо вариться в ведьмином котле, и совсем другое - знать, что сейчас начнется самая обычная порка.
Внутри по-прежнему было тепло, и, изрядно продрогшая на прохладном ветру в ожидании возвращения Кота, чародейка не спешила снова выходить наружу: пусть понервничает, паршивец (бабайка, не кот), потому что даром что нечисть, но ведёт-то себя совершенно по-человечески, а значит, к нему применимы все человеческие уловки.
Шеала без спешки заварила катринкиного чаю, немного подула на маслянистую поверхность настойки, согревая об нее пальцы, потом вспомнила о совести и ответственности, и потащила все это ведьмаку. Про обещание, впрочем, тоже не забыла, вместо хворостины выдернув тонкую и острую дубовую ветку из старого веника. Все равно тот уже ни на что не годен, так хоть педагогическим целям послужит.
Вообще говоря, часто чародейка зло карала и за меньшие проступки. И, если по правде, бабайку хотелось высечь совершенно искренне - потому что нечего незнакомых людей так пугать.
- Выбирай, - хмуро сказала Шеала, не глядя подавая ведьмаку чашку и подсушенное чистое полотенце, - сначала будем сечь пятки или ладони?
Бабайка, глядя на ветку, которой та многозначительно похлопывала себя по ноге, так же хмуро вызверился:
- А за что?
- За то, что над плечом стоял и пугал? - предположила чародейка.
- А неча по чужим банькам шастать, - мрачно ответило существо, - а то ходят всякие, мусорят, бардак устраивают, перепачкают тут все… Орут так, будто живьём друг друга режут, а уж что творят - ужас!
- Ну так и подождал бы, пока начали мусорить и орать, - в сердцах ответила Шеала.
Бабайка, глядя на них из-под копны грязных спутанных волос, упрямо выпятил вперёд нижнюю челюсть.
- Я не прогоню, - хмуро сказал он, - так хуже будет.
- Нашел кого запугивать, - беззлобно ответила чародейка, - ты его хорошо зафиксировал? Не сбежит? Вот теперь посиди тут на ветру и подумай о своем поведении, а мы идём в тепло, творить всякое.
- Да не пугаю я! - почему-то обиженно огрызнулся прибожек.
Демонстративно положив хворостину неподалеку, Шеала жестом поманила Кадваля за собой: они оба изрядно продрогли, к тому же, ведьмаку следовало перевязать рану. Отдавать ему контроль над собственными швами чародейка не собиралась: сам шил, и этого хватит.
Бабайка некоторое время невнятно голосил, потом ругался, после начал оскорблять своих пленителей; уровень интеллекта у него был примерно как у подростка, поэтому Шеале быстро наскучило слушать, тем более, что мелкое колдовство то тут то там всё-таки отнимало силы, так что пришлось взмокнуть ещё раз и начать тоскливо размышлять о том, что придется все мытье повторять заново.
На второй чашке настоя стало как-то тревожно - проанализировав ощущения, чародейка поняла, что уже довольно давно не слышит ругани, со вздохом поднялась со скамьи и выглянула наружу.
Мир уже подернулся сумерками. Небо, и без того достаточно хмурое, слегка потемнело, туман в дальней части озера погустел, а лес теперь казался совершенно чернильным.
Бабайки нигде не было.
Хворостина валялась на мостках, сломанная пополам, обрывки полотна так и остались лежать под дубом, и надо всем этим торжественно клубилась сизая к ночи сырая дымка.
- Красиво тут всё-таки, - невпопад сказала Шеала, - и почти спокойно. Я бы ещё посидела. Хочешь, колтуны тебе расчешу?

Таким образом Шеале пришлось уже второй раз за этот вечер нырять в холодное озеро не по своей воле. В этот раз она не ругалась, не сквернословила и не колдовала: поначалу задохнулась от возмущения, а потом – от пришедшего следом холода. Хотела было молча пнуть Кота под водой, пока тот не успел отплыть куда подальше, но передумала – самой же потом швы заново накладывать, если попадет неудачно, или разбираться с гематомами, если попадёт ещё более неудачно.
- Никогда! – прошипела чародейка, отдышавшись и отплевавшись от воды, - никогда больше так не делай!
И попыталась дать ведьмаку подзатыльник, но на плаву ещё попробуй соверши задуманное – тот, кажется, ушел от её руки ещё быстрее, чем она её вообще подняла, как самый настоящий кот, так что акт возмездия мало того что не удался, так и вообще, кажется, прошел незамеченным.
С помощью магии можно было бы и выбраться на мостки, и высохнуть, и что угодно - но по правде, и так было хорошо.
Да и холода она не боялась.
Фыркнув от возмущения (скорее, правда, ради проформы), Шеала перевернулась на спину, отплыла на пару ярдов и замерла в воде, едва-едва шевеля ладонями только для того чтоб остаться на плаву. Небо над головой было совсем темным, но в прорехах между высоко бегущими плотными тучами изредка показывалась бледная звезда; в камышах путался едва различимый туман, и всё вокруг было чернильное, серое и синее, нарисованное неверными мазками, а единственным теплым пятном среди всего этого были оранжевые отблески огня, падающие на распахнутую дверь бани. Где-то в прибережных зарослях что-то шуршало с легким плеском - будто кто-то крошечный там ловил рыбу или улиток, в лесу изредка кто-то то ли хрипло каркал, то ли сипло кашлял, а над водой тянуло тиной и древесной гнилью.
- Кот, - негромко позвала она, скашивая глаза. Насчет хворостины, подзатыльников и всех прочих актов мести чародейка уже передумала, поэтому говорила вполне мирным тоном: - это будет тебе стоить бутылки вина.
Вместо ответа в неё совершенно неожиданно полетело… что-то. Конечно, её реплика могла звучать обидно, но не настолько. И эта шутка уже не была ни веселой, ни оригинальной, так что в этот раз Шеала собиралась обидеться (и разочароваться) уже всерьез, но после второго «чего-то», на поверку оказавшегося мелким, но острым камнем, больно рассекшим кожу на икре, она поняла, что летит совсем не со стороны ведьмака.
- Псссс! – надсадно зашипел бабайка.
То, что это был он, Шеала поняла быстро – как только поняла где искать, то сразу же разглядела его огромные глаза, которые слегка фосфоресцировали в темноте, будто кошачьи, среди прибережных зарослей.
- Эй! Вот сейчас я всерьез тебя выпорю, - возмутилась чародейка, переворачиваясь на живот и решительно подгребая к берегу.
- Тише! – зашипел прибожек, - идите сюда, быстро! Да выбирайтесь же из воды! Скорее!

Шеала пожала плечами, поплотнее кутаясь в собственную куртку.
- Хочет идти, так пусть идет, - возразила она, - но да, Кадваль прав, девок под твой размер в наш гребаный цирк ещё не завезли.
И зевнула.

Ночью, как только ЭТО началось, первым её порывом было выскочить наружу и отлавливать нечисть и духов сачком с целью изучить да поисследовать вдоволь. Чародейка была уверена, что никто из её коллег с таким никогда не сталкивался, и была полна энтузиазма, несмотря на пробирающий потусторонний холод и пробегающие вдоль позвоночника мурашки, но вовремя представила, как будет гарцевать по тёмным холодным зарослям, ежеминутно рискуя свалиться в бочажку и сломать ноги, и чуть поутратила вдохновение.
К тому же, ведьмак как раз в этот момент доставал пирожки, а пахли они презамечательно.

До утра прибожек успел рассказать порядочно баек, вымысла в которых, как подозревала Шеала, было больше, чем правды – про то, как безвозвратно пропадают путники, которых ночь застала в этих лесах, и про то, что в баньке на самом деле он не живет, так, изредка присматривает, а живут тут совсем другие – такие, серые с рубиновым, которые не умеют разговаривать, но хорошо выманивают утопленников и мертвецов из буераков; про того, кто шуршит в камышах, но никогда не попадается на глаза, и про тех, кто выходит из-под холмов с того дня, как наступает осеннее равноденствие, и инеистыми полупрозрачными тенями бродят по воде аж до весеннего.
В какой-то момент она даже, кажется, задремала с открытыми глазами, угревшись между печью и ведьмаком, потому что в крошечном окошке, выходящем на озера, видела чье-то белое и плоское лицо, трещина замершей улыбки на котором была, как беззвездный провал в ночное небо.
Но почему-то было совершенно не страшно.

- Только заруби себе на носу, никто портки тебе стирать тут не будет. Начнешь коленца выкидывать – вправду выпорю, а ведьмак под зад наподдаст, и даже не поморщится. Скажешь спасибо, если не серебряным мечом, - хмуро сказала чародейка.
Где одна странная неприкаянная тварь, там и две, и три, и куча - а началось ведь с них с ведьмаком, так и продолжается. И вообще, пусть с ним Катринка разбирается – авось к хозяйству его приспособит, мало ли. Нет – так не проблемой будет заново изгнать в лес.
- Но все-таки не могу не спросить, схе… почему? – в последний момент поправилась Шеала, сдерживаясь в выражениях только во имя воспитанности Кота, - тут же тепло, сухо, за ворот не льёт, и живешь ты в этих местах, как сказал, лет уже полсто?
- Тут, у озера, усраться как страшно, - пожаловался Яська, - прям спать не могу. Видели, какие синяки под глазами?
Чародейка поморщилась, отводя глаза от старательно оттянутого века, которое и без того было не слишком привлекательным, а прибожек продолжил:
- Ну я на вас смотрю, и вижу, вы вообще без башни, так лучше с вами, чем с ними. А потом авось себе какое хорошее местечко подыщу.
- Резонно, - согласилась Шеала, не найдя сейчас ровным счетом никаких аргументов, чтоб возразить, - слыхал, ведьмак? У нас уже репутация.
- А еще хвостатые, бывает, ходят. Те были черные с золотом, а эти – серо-черные, и мертвые, - давя на жалость, продолжил прибожек, но тут же был решительно заткнут в два голоса.
- Первое правило нашего цирка, - помахала у него пальцем перед носом Шеала, - не ныть и не жаловаться. Кадваль, я так спать хочу, ужас просто, давай я тебе иглу зачарую, и пойдем уже поскорее? Этого засранца как послушать, так тут тьма нечисти, прямо неясно, как мы выжили, а там-то всего лишь один чародей.

Курицу, к слову, спёрли в деревне.
Яська. Вместе с Катринкой, стоявшей на стрёме.

Когда Шеала узнала, что колдун так быстро клюнул наживку, она даже поверить своему счастью не могла. Вообще говоря, она-то и услышала об этом факте сквозь дрёму – просто в очередной раз переворачиваясь с бока на бок не открывая глаз, краем уха вырвала из окружающего мира расказываемые приглушенным голосом сплетни: прибожек изрядно заинтересовался историей и выспрашивал у Катринки подробности, а та была только рада языком почесать, так что сошлись они быстро.
А услышав, мгновенно поднялась, растеряв весь сон, погрозила пальцем - мол, глядите, ведьмака мне не разбудите – и сбежала из дома собраться с мыслями, потому что в атмосфере летающих перьев, бытового ворчания и мелких перепалок думать катастрофически не могла.
Её план неожиданно быстро подходил к финальной стадии, и сейчас действовать нужно было очень осторожно и аккуратно, если не сказать бережно.

Но её колдовство никак не было связано с поисками колдуна. И вообще, если уж о нем говорить, технически колдовством пока что не являлось.
К тому моменту, как ведьмак проспался и пришел ее проведать, чародейка уже взмокла и сосредоточенно, сверяясь с наспех начертанной на обрывке лабораторных записей схеме, чертила на земле сложный многокомпонентный пентакль. Судя по затертым бороздам и разбросанным повсюду желтым еловым иглам, этот был далеко не первым, а судя по зверскому выражению лица чародейки – ещё и не последним.
- Так, встань сюда и глянь, - не терпящим пререканий тоном распорядилась она, - слева и справа одинаково? Осевая линия ровная? Нет? Дьявол.
Шеала засопела и принялась затирать нарисованное сапогом.
- Хочу посмотреть на этого чародея лично, - поведала она, - и Катринку к нему боюсь к нему отпускать, мало ли, вдруг в голову залезет и порушит там что-нибудь, а я не успею… Короче. С иллюзиями у меня из рук вон плохо, так вот - пытаюсь навести на себя морок так, чтоб не сполз через две минуты, и чтоб чародей ничего не почувствовал. Если подготовлю печать правильно, то потом нужно будет только зайти в неё, и готово. А дорогой мой коллега даже эха не почувствует. Вот бы еще у меня кислота была, так просто в лицо бы ему плеснула…
Она снова нахмурилась и встала на колени, начав размечать точки.
- Подвинься дюйма на два влево, твоя тень так будет удачнее падать. И руку подними… вот, так хорошо, теперь не дыши. Слушай, Кадваль, если ты согласишься мне помочь… словом, если внезапно окажется, что у чародея появился конкурент, тоже готовый расколдовать княжну - и притом намного дешевле - он не будет заострять свое внимание на княжне так пристально, а для начала попытается этого самого конкурента устранить. Вряд ли, конечно, он сразу начнет тебя убивать при честном народе посреди дня, но я пойму, если ты откажешься. Риски-то есть всегда. Но если вдруг – вдруг – согласишься, удастся разыграть первоклассное представление и немного сбить его с толку, – мрачно договорила чародейка, - не знаю, можно попробовать вызвать его на дуэль в полночь или что-то вроде того. Пока будет охреневать, может, даже успею вогнать шпильку ему в затылок.

- Ага, тебя целиком сопрут, - не удержалась от язвительного ответа чародейка, - и применят… по назначению.
Возведенная из княжен в принцессы, а после – в курвины дочери, она нынче валялась в сене в экспроприированном у Катринки платье, пила экспроприированное утреннее молоко, и в целом была практически довольна жизнью, планом и творящимся цирком.
Если бы вот еще солома не так кололась, было бы совсем прекрасно.

Чародей из Кадваля, стоило признать, был хорош. Шеала и сама смогла бы поверить – а всего-то стоило причесать, приодеть и навести лоск. Но самым главным всё равно оставались привычки – видимо, ученичество у Ретшильда вдолбило ведьмаку в голову эти мелочи: надменные жесты, гордо задранный нос, презрительный взгляд из-под ресниц, словом, всё то, что одновременно и бесило, и внушало благоговение в чародеях, так что о достоверности беспокоиться не приходилось – неизвестный магик признает в нём своего, ну вот с поправкой на культурные различия.
Нильфгаадский мэтр, ну надо же.
И немудрено, что все сельские девки – от шести и до шестидесяти лет - на него засмотрелись. Что Шеалу почему-то раздражало.
О том, что этот самый неизвестный магик вскорости все-таки должен явиться, чародейка позаботилась на совесть: Микелевы штаны горели ясно и красиво, от заклинания в незримом магическом фоне шли такие следы, будто в озеро бросили не камень, а целую бычью тушу, и так круги на воде превращались в ощутимую волну. Так что оставалось просто ждать и слушать незримые колебания магического фона.
Ну не пешком же этот чародей, в самом деле, придет.

- Я думаю, что ждать осталось недолго, - подумав, сказала Шеала, - наследили мы тут порядочно, а он точно практикует где-то неподалеку, потому что иначе слухи не достигли бы его ушей так быстро. Я делала ставку дня на три-четыре – и просчиталась, как видишь. Где-то он совсем… совсем близко.
Тут стоило бы еще раз безрезультатно задуматься над причинами, толкнувшими магика на странный поступок, но Шеала уже хотела посмотреть ему в лицо, и потому, даже не пытаясь сдерживать кровожадное нетерпение, предложила:
- Пойдем, еще какой-нибудь фейерверк устроим… коллега. Погром при Рыс-Рун не обещаю, конечно, но это и мертвого поднимет, а то, может, предыдущее он попросту не расслышал.
Поднялась, отряхивая с подола солому, и накинула на лицо кисею – кое-какие чары были и на ней, но если магик является хорошим знакомцем, то лучше иметь фору и узнать того первой; и, собственно, это было всё, что она успела совершить, потому что озеро таки – слабо-слабо, но всё же осязаемо – всколыхнулось в ответ.
Колдун вышел где-то у околиц, с противоположной от мельникового дома стороны – указав направление пальцем, Шеала шёпотом произнесла:
- Подождем, пока сам подойдет.
Выждав достаточное, по её мнению, время, она выбралась из-под защиты стога, и тут же бухнулась на колени перед ведьмаком, сложив руки под кисеей в якобы умоляющем жесте (а не деле – готовая, чуть что, колдовать), и запричитала удачно охрипшим от холодного молока - и, может, вчерашних экзерсисов, за которые она уже подумывала взять больше, чем одну бутылку вина - голосом:
- Ой, миленький мэтр, спасите, помогите, снимите с меня это всё, отплачу всем, что есть, ничего не пожалею, никаких сил больше нет!

Шеала вполне натурально шмыгнула носом – от Эрвина резко и неприятно пахло… чем-то. Это с равной вероятностью могли быть и новомодный реданский парфюм и какие-то химикалии, но глаза слезились.
- Плохо смотрите, господин, - пробубнела она, - как же нету, если в лес меня тянет, а каждую луну обрастаю шерстью да когтями, чуть ли не рычу, что твой зверь?
- Для девок это, - лениво пошутил мэтр, - нормально. Ну давай-давай, расскажи еще, какие там признаки проклятья. Может, и поверю, - и отхлебнул пива, продолжая внимательно глядеть.
Не везло ей с чародеями из Маллеоры. Что ни магик – то мудак, думала Шеала, ожесточенно потерев собственный нос; спрашивается, что только им всем сделала, где дорогу перешла? Этот действительно был ей совершенно не знаком, что само по себе было странно – Братство, как ни крути, коллектив закрытый, новые лица появляются не так часто, и все более-менее друг с другом знакомы. Видимо, стоило почаще выбираться в люди в последние годы - но кто ж знал, кто бы мог заранее предсказать то, что среди юных дарований найдется один, который сподобится на попытку её, магистра, подставить и убрать с дороги.
- Без леса мне плохо становится, - упрямо сказала она, - за собой никого не тащу, господин, за свою мошну не переживай. Только сама туда иду, в самую чащу. Ещё… - она на короткое мгновение задумалась, воскрешая у себя в памяти признаки самых распространенных проклятий и щедро смешивая это с собственными выдумками, - поутру обнаруживаю под ногтями землю и кровь, а ничего не помню. Сны снятся дрянные… Иногда – будто померла я, и лежу под гранитной плитой в своем фамильном склепе, а её кто-то когтем скоблит с противным таким звуком, знаете?
Чародейка провела ногтем по столу с протяжным скрипом, заставляя своих собеседников поморщиться.
- А иногда, - продолжила она, - снится мне, будто я не княжна вовсе. Будто живу под озером – тем, что в миле отсюда, там ещё банька с бабайками - лежу там тысячу лет, и волосы мои уже вода выбелила, и кости наружу сквозь плоть проросли, а вокруг – утопленники и мертвецы из буераков. И чуды чёрно-золотые ходят. Понимаете?
По правде, Шеала просто хотела выгадать время, может, запутать следы и самого магика – ну что такого дурного в Яськовых басенках, одна зрелищность и ни капли правды – и такой реакции мэтра из Маллеоры ничуть не ожидала.
А мэтр из Маллеоры, тем временем, отчего-то напрягся так, что пальцы, вжавшиеся в столешницу, побелели, крепко сжал зубы и вдруг плеснул перед собой какой-то дрянью, мгновенно закутавшей всю хату едким липким дымом. Шеалино заклинание бесплодно рассекло воздух внутри плотного облака – пришлось колдовать быстро, торопливо и вслепую, и ожидаемо результата это не принесло. Откашливаясь, они бросились вон, наощупь разыскивая выход и заодно пытаясь не упустить магика; внутрь хаты при этом ломились её хозяева, опасаясь за утварь и скарб, и какое-то время всё превратилось в кучу малу: не разобрать, кто кого куда толкает, за что тащит.
Чародейка, пользуясь собственной миниатюрностью, сумела выскользнуть первой, без сожалений заплатив за это и кисеей, и драным подолом; оглянулась по сторонам в поисках магика, внимательно вслушалась в пространство: нет, там не колдуют, там тоже, а вот тут стынет какой-то след, но такой слабый, что становилось ясно – Эрвин из Маллеоры явно старался скрыть свое колдовство.
- Вот зараза, - бессильно выругалась Шеала, бросившись вперед. Едва ли не обнюхала место, обходя его по дуге – ну мало ли, с мэтра станется и ловушек раскидать – сощурилась, закатывая рукава, принялась расплетать истаивающие прямо в руках бесплотные нити, спиной чувствуя совсем неласковые взгляды; за молоком да хлебом, что-то подсказывало ей, в эту деревню лучше больше не ходить, если кметы еще не начали хвататься за вилы, так это только потому, что опасались чародейства, но с них вполне станется понять, что тридцать вил на одного – это слишком даже для чародея.
- Скорее, прыгай в телепорт, - распорядилась она, оглядываясь в поисках Кадваля. Иллюзии сползали с них обоих, как тонкая поталь, пятнами: в маскараде уже нет нужды, а вот силы понадобятся совершенно любые, даже такие крупицы, - может, успеем по горячему следу поймать паршивца!

Шеала всерьез подозревала, что поднятый след приведет их в какую-нибудь западню, и потому только вздохнула с облегчением, когда вместо ловушек её повстречал сырой лес и конкретно – коряга, исключительно благодаря тесному знакомству с которой ей удалось избежать участи ведьмака, взамен заполучив исключительно ссаженные ладони и перепачканное в грязи примерно всё. Здесь не было ровным счетом никаких сюрпризов и приветов от мэтра Эрвина (теперь она уже всерьез задумалась о том, что это – не более чем псевдоним), только грязь, гнилые листья и, собственно, полное отсутствие даже малейших признаков мэтра Эрвина.
- Я ничего такого не делала, - мрачно уверила спутника Шеала, - он сам.
Осталось понять, почему.

В вопросах следопытства толку от неё не было – зябко сложив руки на груди, чародейка шла след в след за ведьмаком, стараясь не мешать и не слишком навязчиво сопеть за плечом; блуждания по лесу ей быстро наскучили, и она мысленно то и дело возвращалась к загадочной личности колдуна и причинам, подтолкнувшим его так стремительно сбежать. Вроде как они с Кадвалем нигде не прокололись, легенду свою не нарушали, от истории далеко не уходили, не выдавали никаких подробностей, заподозрить в ведьмаке ведьмака и чародейку в чародейке было сложно, и тем не менее, магик как-то это сумел.
А сумел ли?
Шеала призадумалась. По сути, тот просто замаскировал свой уход, не применяя ровным счетом никаких сложных заклинаний, и, если представить, что такая быстрая телепортация была обусловлена либо заранее подготовленным амулетом, либо аналогичным сигилем или чем-то навроде, то история вполне сходилась. Он мог попросту по каким-то причинам решить, что собеседники ему враждебны, и сбежал.
- Магического следа я тоже не чувствую, - поведя носом, констатировала Шеала, - отсюда он ушел на своих двоих. Может, телепортировался где-то дальше, попозже, но если так, то я могу уже не учуять, и в этом случае мы потеряли след. Будем надеяться на лучшее. Я думаю, магик тут бывал не впервые, места эти знает, и я думаю, где-то тут у него схрон. Пойдем вниз по течению, поищем.

А ведь всё так хорошо начиналось, думала чародейка пятнадцать минут спустя. Блестяшки, иллюзии, чародеи и княжны, курва, так всё было многообещающе, и закончилось вот тем, что они по щиколотку в грязи снова бредут по лесу. Записи жалко, думала она дальше, если придется больше никогда не возвращаться в катринкин дом - жалко и записи, и Катринку, расправятся же с ней селяне, потому что примут за еще одну бабайку с озера, как только ажитация от неожиданных гостей пойдет на спад.
- Он начал нервничать, - вспомнила Шеала, - когда я заговорила про озеро и бабаек. Интересно, почему. Ума не приложу – вроде наш брат нечисти не боится. Дай-ка локоть, мэтр аэп Арфел, а то я утону… Кстати, а откуда такое знание нильфских привычек? Бывал там или выдумал на ходу?

- Ну мало ли какие у людей бывают увлечения, - сумрачно ответила Шеала.
Было даже обидно.
Она поджала губы и уставилась в темноту – выходит, все эти буквально мифические создания, которыми они почти восхищались и которых они почти боялись всю прошлую ночь, оказались не более чем мистификацией, обманкой, прикрытием для самых банальных дел, до которых вообще может опуститься чародей. Такие талантливые иллюзии и такая скверная точка приложения талантов.
Позор.
- Я не являюсь специалистом по производству фисштеха, - сухо ответила чародейка, - и тонкостей не знаю. Но сдается мне, тут слишком много ингредиентов, разве что он еще промышлял производством еще пятидесяти видов алхимических химикалий на продажу. Что маловероятно. Потому что иначе зачем прятаться?
Она осторожно откупорила один бутылек, повела ладонью над горлышком, принюхиваясь в попытке различить какие-нибудь специфические нотки в спертом от недостатка вентиляции воздухе. Запах был совершенно незнакомым. Второй и третий бутыльки дали схожий эффект, из четвертого не пахло ничем, в пятом было только на донышке, но смесь неожиданно терпко пахла травами и у Шеалы разболелось в висках.
Она отставила емкости на место и покачала головой:
- Что-то мне это не нравится, - поделилась подозрениями чародейка, - да каждый из нас, если ему придет такое в голову, способен производить наркотики прямо у себя дома в подвале, потому что разберет, что ты там такое варишь, любисток или фисштех? С каналами сбыта, наверное, сложнее, но нет таких дверей, которые нельзя открыть звонкой монетой, а Братство вполне способно закрыть глаза на подобные делишки, если в его казну будет исправно капать процент от весьма немалой, как я понимаю, прибыли. Остается одно – он скрывался не от властей, а от себе подобных. От нас. И в таком случае, здесь что-то очень нечисто, только я пока не могу понять, что именно. Самое интересное, я так понимаю, он забрал с собой, а нам оставил один мусор…
Она еще раз прошлась вдоль стеллажей, остановилась возле перегонного куба, задумавшись о том, не реквизировать ли его взамен уничтоженному – выглядел тот дрянно, весь был заляпан какой-то тёмной дрянью, и, поцарапав грязь ногтем, Шеала поморщилась, потому что снова запахло тем самым, травяным, горьким и мерзким.
- Никак не возьму в толк, что это может быть, - сказала она, - вроде сама веду курс алхимии, но такую мерзость ещё попробуй получи. Там какие-то остатки магии, но тоже не могу понять, какие.