Люди не менялись, вот нихерашеньки. Казалось бы, за полвека кто как ни гонимый ссаной метлой отовсюду ведьмак должен был привыкнуть, что ни кметы, бляди эти немытые, ни шваль поважнее да побогаче остаются теми, кто они есть и не собираются менять свои привычки и суждения. Да и кого ради? Ради ведьмака с угрюмыми взглядом? Ну вот теперь еще и эльфа, что то и дело прятал острые уши, чтобы лишний раз на людскую доброту не нарваться. А вот казалось бы, эльф как эльф, на лбу у Киарана ведьмак еще ни разу не видал большущих рун, выдающих его причастность к белкам, но нет, разве что кметы стали рожи кривить чуть меньше и больше внимания доставалась ведьмаку нежели его спутнику. Проще говоря, из опасного преступника Киаран стал в их глазах чем-то вроде говна под ногами. Вроде и не опасное, но лучше не пачкаться. Ведьмак, впрочем, в кметской системе ценностей тоже недалеко ушел.
И хер бы с ней, с тонкой душевной организацией деревенских детинушек, кабы они не доебывались с завидной регулярностью то до ведьмака, то до эльфа. Будь Брэен на их месте, он бы дважды подумал, прежде чем лезть к мрачному бледному мужику с двумя мечами за спиной, но нет, чувство самосохранения у них стыдливо уходило подальше. Думать им нечем, вот и лезут, - как-то невозмутимо объяснил Киаран на очередное, исполненного искреннего негодование ведьмачье “Да кого же, блядь, хера”
Ведьмак не мог не признать, что если бы не эльф, время от времени выполняющий роль ушата с холодной водой на голову взъерошенного кота, сорвало бы его еще раньше. А так он молча ехал рядом, где-то в глубине души в очередной раз поминая, что сказанные ему слова учителя, якобы ведьмаки - твари на эмоции глубоко кастрированные на деле оказывались полным пиздежом. Как у других собратьев по цеху, Брэен в душе не ведал, но у него, несмотря на зверский путь испытания травами и прочей хуергой, с эмоциями, по его скромному разумению, было все в порядке. Во всяком случае, он бы с удовольствием пару раз приложил головой о наковальню кузнеца, к которому они наведались после того его лошадь захромала.
“Вот те символ веры моей нерушимой, - вещал кмет, держась за деревянный оберег, - с тех пор, как померла моя Любава, дал я слово, что ни гвоздя ни скую вашему отродью. То бишь ведьмакам”
Говорил и, сука, глаза прятал.
Вроде и слово хотел сохранить, и голову на плечах.
“В ту пору, милсдарь, гостил у нас тоже такой же ведьмак. С двумя мечами. А наутро моя Любава пошла в лес да не вернулась. Волки задрали. А у соседей дитенок в колодец упал и утонул. Проклятье тот ведьмак оставил на всю деревню, вот как пить дать”.
Кабы оставил, так мечами - да так, что потом устали бы требуху собирать. А Любаве не повезло. Как и дитенку. Но кмет был упорен, пятясь подальше от мутанта. И если бы не Киаран, легло бы ведьмачье проклятье и на его дурную голову. В следующей деревеньке кузнец оказался посговорчивее: лошадь подковал, денег, правда, содрал вдвое больше, пеняя на срочность работы.
И там же до ведьмака долетел слух, что досаждает местным какое-то чучело. То козу задерет, то курятник разорит. Мелочь какая-то, но Брэен был и рад и такой: в их с эльфом двух кошелях монет осталось по пальцам одной руки пересчитать. А жрать хотелось каждый день, особенно лошадям. Скажи ему, что тут Дикая охота повадилась курей таскать, Брэен согласился бы на дело, не раздумывая - уж очень жрать хотелось. Лошадям, надо думать, тоже.
Виной всему оказался местный прибожек, создание глуповатое и в целом безобидное, но шаловливое до усрачки. После недолгого разговора тот вроде бы внял внушению и пообещал больше кметов не нервировать, чтобы голова его ненароком не оказалась в доме старосты над камином. А ведьмак и эльф пошли за наградой.
Только хер там было.
Дело-то уладили, только кто поверит, что чудище вот так попросту пообещало быть хорошим да тихим.
“Да не было никакого чудища!”
“Да как же, вон у Мыслава десяток курей увели”
“Пиздит твой Мыслав как срет вприсядку, и ведьмак тоже”
“Зассал твой ведьмак, как пить дать. Зассал”
Слушал ведьмак, молчал. Рвалось слово крепкое, но молчал. Собак он еще не потешал.
- Плесни своей настойки, - попросил он у эльфа, пододвигая к тому опустевшую наполовину чашку с травяным чаем.
Не то чтобы он хотел утопить оголенные наживо нервы, нет. Отвлечься, чтобы не встать из-за стола и не пересчитать местные хромоногие табуреты головами особо говорливых.
Но кто же знал, что сегодня судьба не на его стороне.
Рядом грохнула кружка. Содержимое плеснуло на стол.
- А ты, значится, тот самый ведьмак, - в глазах кмета плескались хмель и решимость. - Тот самый, что зассал чудище на болотах завалить.
Одно было плохо в таких ораторах - стоило одному тявкнуть, как подключалась вся стая, у которых давно копилось, но не хватало смелости сказать первым.
- Думаешь, прибожков мы не видели? - не получив словесной реакции от ведьмака, продолжил кмет. - А вот хер тебе в рыло, видели. И что-то те курей не таскали…
- Пиздишь ты, мутант хренов!
Брэен посмотрел на Киарана. В его взгляде промелькнула самая настоящая человеческая тоска, прежде чем желые, кошачьи глаза заволокло глухой злобой. Может, он и не стал бы реагировать, допил бы молча чай с настойкой, если бы кмет, завидев, что в ответ на его слова ведьмак лишь приложился к кружке не посчитал бы нужным его по этой кружке ударить.
- Слышишь ты, а?
Он слышал. На их беду он слышал все слишком хорошо. И то, что сдерживало кота от всякой херни, от последствий Йелло только что лопнуло, как только выбитая из его рук кружка ударилось об пол. Брэен поднялся из-за стола. Вновь зачем-то глянул на эльфа. Сквозь застилающую разум ярость просочилась мысль, что ведьмак не желал бы тому, чтобы тот стал виновным за его дела.
- Ты иди, я догоню, - оборонил Брэен, а рука сама потянулась к клинку.

Отредактировано Брэен (27.12.2018 19:26)

Окажись он тут один, и все свернуло бы на путь, где ведьмаку уже был знаком каждый его поворот и каждый камень под ногами. Сколько у него было таких драк, когда подвыпивший кмет не разумел тяжелого взгляда да такого же увесистого предостережения? Не пересчитать и не вспомнить. Обычная потасовка без намека на подкрадывающуюся ебанцу. Про Йелло он никогда не забывал, помнил как про тяжелый камень на шее. И эльфу в конце концов рассказал, за что на него когда-то гончие листы по всем северным королевствам раскидали, и почему собратья по ремеслу на него как на бешеного зверя смотрят. Предупредил - скупо, парой фраз.
Потому что так было правильно.
К его удивлению и где-то даже облегчению, Киаран, узнав про чужую ебанину, не поспешил упиздить в туман. Кивнул только, что услышал и понял. На том они тему и закрыли.
“Странный ты, эльф, - сказал тогда Брэен. - Я бы сам с собой иной раз не то что у одного костра ночевать не стал, а срать на одном поле не сел”.

Немало лет прошло с момента, когда по грязным улочкам деревушки полилась кровь. Много чаще судьба подбрасывала бедовому ведьмаку случаев да поводов ебанинну свою еще раз проявить. Иной раз будто нарочно на вшивость проверяла - схватится тот за клинок или нет, польется вновь кровь и тех, кто просто так рядом оказался, или паршивый кошак совладает с угнездившейся в его башке заразой. В этот раз кошачья судьбинушка к делу подошла ответственно.
Ведь он и правда собирался уйти, когда на плечо легла ладонь Киарана, а до слуха долетела уже ставшая привычной фраза. Простая и понятная. Как ведро холодной воды на голову. Отпустил рукоять стального клинка, поднялся из-за стола, чтобы обойти пьяниц и пойти прочь из очередной гнилой деревеньки, но кабы все было так просто.
Продолжающиеся бездействие ведьмака кмет незамедлительно воспринял не то как проявление трусости, не то показательной вины, коли так уж получилось, что выродок-мутант от страховидла со страху в штаны навалил. А коль трусливый им ведьмак попался, то ему не только платить не надо, но и с позором выгнать надобно!
Делая первый шаг в сторону двери, Брэен в глубине души надеялся, что ни одна из подвыпивших скотин не сдвинется с места.

В ответ на его мысли в затылок прилетела кметская кружка. Потянуло сладковатой медовухой, что потекла по загривку зашиворот. Кто-то зашелся довольным смешком, а терпение ведьмака лопнуло как перегретый в горне клинок. Говорить он ничего не стал. В один шаг вновь оказался у стола, где еще четверть часа назад потягивал чай на травах, а мгновением позже лицо кмета с влажным звуком впечаталось в разлитую по столу медовуху. Истошно заголосила подавальщица, роняя крынку с пивом. А мужики разом взбодрились и протрезвели, но ни чуточку прояснившийся взгляд, ни бодрое гиканье им большой помощи не принесли. За мечи Брэен не хватался - хватило кулаков да подручных средств, чтобы эту шоблу успокоить - до тех пор пока в поле зрения не появился сжимающий топорик крепкий мужичок. В отличие от других взгляд у него был спокойный. Злой. Понимающий - как будто насквозь смотрел.
- Трупоед поганый, - сплюнул под ноги человек, -  Не было здесь беды, пока ты, падальщик, не объявился.

- А вот свежатинки вдруг захотелось, - едва слышно отозвался ведьмак. - Твоя голова сойдет.
По-своему Брэен привык, что в него бросают камнями: то люди, то свои же. Давно уже или пропускал мимо ушей, или защищался крепким словцом и увесистым тумаком особо говорливым. Но даже многолетняя ведьмачья выдержка давала сбой, когда дерьма в нее летело слишком много - когда хотелось не отступить. Не уйти, скрепя сердце, а дать волю накопленной, выношенной в сердце злости. Мечи по-прежнему не покинули ножен. Ведьмак легко ушел от удара, выбил топор из руки кмета, саданул его головой о бревенчатую стену. Поднял топорик с пола, повертел в руке. Затупился, но и этот сойдет.
- Где здесь у вас скотину режут? - процедил сквозь зубы Брэен. Рывком ухватил еще оглушенного кмета за шкирку и поволок к опрокинутому низенькому табурету.