Некоторые люди в определенный момент своей жизни начинают относиться к смертям просто. Другие - не начинают никогда. Кадвалю всегда казалось, что он был из третьего вида, тех, кто в принципе не умеет понимать, что люди умерли. Он никогда не напивался от горя, стыдился своего неумения сделать скорбное лицо, когда нужно, и, главное, полного отсутствия потребности это делать. У него не получалось сидеть и вспоминать о погибших, внезапно ронять вещи из рук и не спать по ночам.
Он просто складывал воспоминания в себе и жил так, будто однажды они встретятся, по случаю думал, что Ваньелле сделал бы иначе, а у госпожи Марты жаркое получалось лучше.
Никогда не мстил, хотя в последний раз внес в счет и был готов по случаю его предъявить.
Лливедд не была ни его лучшим другом, ни человеком, который хранил его дом много лет, и, по правде говоря, опуская все шутки и домыслы, ее сын чувствовал себя рядом с ней, как с ядовитой хренью, вроде скорпиона - вроде и не должен ужалить, а вроде и бес его разберешь.
И - по неизвестной ему самому причине - в этот раз он сломался. Это не было гневом, не было болью, пожалуй, больше всего это было похоже на обиду. Глупую, совершенно неподобающую чародею его возраста, обиду на то, что не случилось. Будто раньше был какой-то шанс.
Особняк графини Гельдерн, всегда безупречной, одетой по последней моде и сверкающей драгоценностями, встретил их полузаброшенным садом, кое-где несущим на себе следы попыток за ним ухаживать - попыток очень странных, будто садовник забывал, что он делает, бросал и брался за следующее. Или вовсе был… нет, даже очень много выпивки не заставит человека засовывать цветы в землю корнями вверх.
Особняк графини Гельдерн выглядел так, будто его оставили хозяева лет двадцать назад, и тогда, ступая по подъездной аллее, Кадваль подумал, что это второй унаследованный заброшенный дом в его жизни, и наверняка в нем тоже полно какой-нибудь кошмарной дряни, ладно, если некромантской, а то ведь документов внутренней разведки. И еще думал, что никогда до сих пор не бывал у матери дома, может быть, к лучшему - как она вообще здесь кого-то принимала? И стоит ли спрашивать у шефа - если (когда!) тот вернется - как это было вообще?
У нее-то не спросить.
Не то, чтобы он раньше мог, но потеря физической возможности это сделать неожиданно вызывала какой-то неприятный спазм в диафрагме.
Он думал еще - вспомнив о Телоре - что с ним Нерис и она тоже может вернуться не когда, а если, и настроение, без того дурное, портилось еще больше: даже пришлось снять серьгу, чтобы не портить его двоим сразу.
Дом смотрел на них грязными окнами, совершенно непроницаемыми под зимним столичным солнцем. Дом был окончательно пуст. Дверь открылась “сама собой” - сложные магические связи, среди которых он чувствовал и охранные чары, и распознающие, и несколько очень неприятных угроз, и даже одно мелкое, но забавное колдовство для “друзей” - вспыхнули покрытые паутиной светильники в холле.
- Проходи, - сказало зеркало справа от темной лестницы  голосом Лливедд, - если ты это слышишь, то подожди меня в кабинете.
- Я никогда здесь не был, - медленно сообщил Арфел Шеале, и больше не сказал ничего, не понимая, как комментировать тот факт, что эти чары его опознали, - и не собирался.
Возможно, она ждала.
Конечно, скорее всего, была просто очень предусмотрительна.
- Идем наверх?
Голос терялся в полутьме, среди тишины и пыли.

- Упокоить, - насмотревшийся всякого, Кадваль все же вздрогнул, увидев это молчаливое воинство… нет, склад, это именно то слово, которое можно употребить, видя человекоподобную, но все же мебель, - если тебе они, конечно, не нужны.
Он до последнего надеялся, что “мертвые мальчики” Лливедд - это такая шутка любимого в Империи черного цвета, чтобы эпатировать собеседников и отбивать охоту к внезапным визитам. Но нет, он ошибся. К сожалению.
- Пусть хоть у кого-то будет покой.
Вообще, некоторое время они думали, что покой есть у них. Жили тихой жизнью людей, которые то ли в отпуске, то ли просто не спешат искать другую работу, совершенно не хотели ничего решать, ни о чем заботиться, и медленно превращались в добропорядочную чету горожан… с особенностями.
Особенности то норовили сунуть нос не в ту книгу (Мелвын оказался не просто обучаемым, но и весьма любопытным парнем), то залежать мундиры, домашнее платье Шеалы и обе подушки (потому что весна приближалась и Обмудок начал линять), то вопили во сне (очевидно, память все пыталась к Шеале вернуться), а то тяжело размышляли, что со всем этим делать, потому что Кадваль, хоть к мятущимся душам никогда и не относился, но чувствовал себя то ли в сложной ситуации, а то ли в ситуации, которую сам же усложнил.
Почему-то.
Как водится, безжалостное Предназначение (не больше и не меньше), быстро расставило всё по своим местам, показало участникам драмы, что они зажрались и позабыли о том, что такое настоящие проблемы и, по правде говоря, участники в глубине души были бы благодарны, если бы не один нюанс.
Может, два.
- Ты еще не знаешь “всего этого”, - мрачно сказал чародей, закрывая дверь гостиной с безотчетной осторожностью, будто стоящие там могли от хлопка сорваться и напасть голодной сворой, - а вот сейчас я тебе покажу.
Звучало, как непристойное предложение, каковым оно, без шуток, и являлось, и сам бывший дознаватель уже совершенно не был уверен, является эта бумага решением проблем, или новой проблемой, или и тем и другим сразу - по дороге к кабинету хозяйки, куда вел, оказывается, едва заметный светлячок, что мелькал между полосами сияющей на солнце пыли, падающими из окон, определенно было не место для таких новостей.
- Я думаю, что у нас снова есть работа и она чуть сложнее, чем то, чего я изначально хотел. Я хотел просто оторвать голову убийца, потому что… потому что, - твердо закончил чародей, - Лливедд в моей жизни была одна, я нигде не припрятал десяток. И, спорить могу, есть еще пара-тройка людей - что мне очень странно, кстати - которые думают так же. Но, видимо, Ее Величество уверена, что мы под настроение можем найти что-то еще и оторвать головы кому-то еще. Так что возьми-ка, почитай.
Он сначала протянул Шеале бумагу, вынутую из рукава, а потом толкнул дверь, в которой исчез светлячок, перед этим неярко вспыхнув.
Бумага была того рода, которой особенно размахивать не стоит. По идее, она должна была открывать все двери и затыкать все рты, но в Нильфгаарде, с трудом смиряющемся с северянкой на троне, у кое-кого могла вызвать лишний гнев, а у некоторых - так и вовсе смех. Правда, это просто значило, что потом, когда этот смех будет забит кому-то в горло, бумагой будет удобно объяснить свои действия, но всё же…
Всё же оружие такое…
Не императорский меч.
Ее Величества отравленная шпилька.
Что ни женщина, то змея, если подумать, и это вовсе не оскорбление, ему все нравилось: вот одна свернулась порд боком лакированной черной гадюкой, вот вторая - маленькая изумрудная змейка на императорском троне, которую ошибочно принимают за ящерку, а очень зря, и вот сейчас они пришли в логово белой кобры, совершенно позабывшей, что такое свет, но ни капли не беззубой.
И очень продуктивной.
Кадваль потрогал сталактиты свечного воска, свисающие со стола (что за странный фетиш, неужели она была принципиально против магических светильников?) и пошевелил ногой ворох упавших со стола писем.
Осталось их там в десять раз больше.
- Дело в том, душа моя, что Империя лишилась не только графини ван Гельдерн. Но до этого - четверти миллиона флоренов из казны, которые растаяли, как лед по весне. И когда Его Величество вернется, есть вероятность, что он вытрясет их из похитителей вместе с их зубами и мозгом, но Ее Величество хочет обойтись без шума, если это возможно. И предполагает, что покушение на нее с этим связано, потому что случилось оно как раз после того, как этот факт обнаружили и начали расследовать. Поэтому мы с тобой такие специальные люди, чтобы расследовать без шума… и надеяться, что у Белого Пламени еще не образовалась стойкая аллергия на слово “коронер”.

Женщина, которую они оба слишком плохо знали при ее жизни, знала всё о неоднозначных правах и неопределенных обязанностях, у ее работы не было названия, не было должности, не было даже четкого определения, но из всего того, что время от времени случалось, было ясно, что графиня ван Гельдерн приходила, когда было нужно. Ваттье де Ридо, лично императору, господину аэп Ллойду - неважно. Приходила и делала, не имея возможности ответить на вопрос “кто вы” что-то, кроме своего имени, и в итоге сделав так, что даже не приходилось представляться.
В принципе, думал Кадваль, неплохая карьера даже для чародея на севере.
- Нет, - сказал он вслух, - мы сделаем им всем куда хуже.
Шеале, что бы ни случилось, не нужно было пояснять, как именно.

- Сбежит он, как же, - чародей устало огляделся в безуспешной попытке понять, с чего здесь начинать, и стоит ли начинать вообще. Здравый смысл ему подсказывал, что просто так выкинуть все бумаги из кабинета - непростительное безумство, читать их - некогда и, пожалуй, опасно, но нужно, и что ведомство виконта Эиддона отдаст за них… ну, не душу виконта, конечно, там нечего отдавать, но с десяток девственниц отыщет. Где-то в этом хаосе должны быть важные письма и заметки, которые Лливедд скрупулезно вела, но найти их не представлялось возможным.
- Убили его. Там, собственно, почему все… так вышло: все прекрасно сработали по плану, убийцу взяли, арестовали, он вежливо сдался, будто не императрицу убивать пошел, а просто мимо проходил и не понимал, что происходит, а потом выхватил из-за пояса агента нож и… в общем, раньше, и будь я рядом, могло бы обойтись. Но я не был рядом. И сейчас не “раньше”. У агента ван Бастена… сорвалась рука. Я, в общем, тоже ничего странного не вижу, но его допрашивали, заподозрив умысел. В любом случае, тело попало в руки разведке, с него всё сняли, а потом… думаю, что захоронили. Не так давно, но черта с два его найдешь теперь. Идем куда-нибудь на воздух, пожалуйста.
Здесь было так тихо, что и голос умирал, теряясь среди темных деревянных панелей, в какой-то момент Кадвалю стало неприятно, хотя он когда-то тоже любил такие вещи - а теперь нет, и, кажется, навсегда будет связывать запах дерева, пыли и воска и бесконечным, растянутым на десятилетия умиранием, которым, оказывается, была жизнь матери - почему-то совершенно не похожая на ее публичное лицо.
- Я, знаешь, был уверен, что ее дом похож на гнездо порока и лабораторию одновременно, - с досадой сказал он, выводя Шеалу за руку из кабинета. Тяжелые деревянные рамы невозможно было сдвинуть руками, и Кадваль не менее раздраженным жестом заставил их распахнуться, являя выход на террасу, где под слоем опавших вьюнков едва было видно этолийскую мозаику пола. Как только пыль улеглась, сразу полегчало - ветер пронесся по коридору, принес с собой запах столичной весны, моря и еще немного сомнительных ароматов с Фархад Ис, неумолимо подступавшего к старым особнякам на холмах, и уже поглотившего некоторые. Этот, похоже, был вне опасности, возможно, Лливедд пару раз показала гостям своих “мальчиков”.

Вот так гораздо лучше. Какое-то время они постояли, просто дыша и обнявшись - это были объятия того рода, которые помогают принимать мир таким, какой он есть, что сейчас было особенно тяжело.
- Можно забрать у разведки вещи убийцы, отыскать по ним могилу и, если это еще возможно, допросить его. И да, не подавать виду, будто думаем, что это связано с деньгами - иначе, если это правда, их потом никогда будет не найти, - опершись на балюстраду, чародей задумчиво уперся взглядом в буйные заросли внизу. Какая-то полуоформившаяся мысль не давала ему покоя, и это так раздражало, что он молча достал из кармана серьгу и надел ее, не спрашивая, стоит ли. За всё это время они уже выяснили, что стоит - всегда, и не разменивались на уточнения.
Между прочим, всё так гладко, что хочется поцарапать. Возмущенный студент Военной Академии с идеалами и принципами, выступающий против северянки на троне. Слегка фанатик, отголоски пубертатных бурь, честь и никакого интеллекта… Родители рыдают и клянутся в том, что про сына не знали - тут я склонен верить, но родителей бы навестил - в общем, одиночка-идиот.
Выглядит, как вранье. Как думаешь?

Кадваль какое-то время молчал, с улыбкой глядя на Шеалу.
- Я бы в жизни не подумал, - признался он наконец, - мне казалось, это только ты читаешь в постели и жуешь в купальне, а оно, оказывается, у женщин общее. Даже стыдно как-то в моем возрасте.
Ну что же, ночью - так ночью. Гадать на гуще от кадфы, кроме того, было глупо, пока они не получили никакой информации от разведки: ведь не просто же так покушение ожидалось, не просто так Лливедд “надела” лицо Императрицы, следовательно, разведка знала чуть больше, чем хотела показывать, так что им, возможно, облегчат работу. Будь на месте виконта Эиддона кто-то другой, бывший дознаватель сказал бы, что это очень серьезное “возможно”, однако, Ваттье де Ридо никогда нельзя было упрекнуть в том, что он может саботировать нужный ему результат только из-за несогласия с тем, кто его добивается. Неизвестно еще, впрочем, существует ли оно - вот эта неопределенность в отношениях с главой тайных служб тоже весьма тревожила.
Вообще, неопределенности стало слишком много на вкус Кадваля, и окончательной вишенкой на пирожном оказалось полное непонимание, что с этим домом делать: то есть, у него мысли закрыть его навсегда почему-то совершенно не возникало - только твердая уверенность, что здесь нужно вымести, вычистить, открыть окна, кое-что простерилизовать, кое-кого упокоить и привести сад в порядок. Она разбивалась напрочь о, скажем, поиск метода. Было ощущение, что этому можно посвятить остаток жизни. Да, той самой, долгой, чародейской.
- Когда есть такой дом, надо пользоваться моментом. Здесь ничто не может пахнуть достаточно дурно.

Все это походило на зачарованное путешествие, какой-то дурной сон из тех, которые бывают у детей - бродишь во сне по пыльным комнатам, разглядываешь вещи с тягостным ощущением непонятной тоски и нереальности происходящего. Не можешь понять, что происходит.
Спальня единственная походила на жилое место, и то частично - угол, убежище человека, который приходит упасть и уснуть, не обращая внимания на все происходящее, и не беспокоясь о наличии простыней. Осторожно начатый обыск спонтанно превратился в уборку - впрочем, распахивая окно навстречу закатным уже лучам, Кадваль понял, что всё это бесполезно, хотя бы потому что ничего они не нашли. И в купальне не нашли ничего, кроме духов и разных флакончиков с баночками, среди которых наверняка были не только крема и мази. Ничего, похожего на бумаги, записки или артефакты, которым доверяют свои мысли. Теперь здесь хотя бы можно было дышать.
И это ни на шаг не приблизило их к разгадке.
Мужчина с портрета над резным дубовым бюро смотрел на них очень насмешливо. Лицо его будто бы говорило “Ну-ну, побегайте еще, займитесь делом” - чародей не был уверен, что это не из-за перекроивших лицо шрамов. Если художник все передал правильно, то мимические мышцы у персоны на портрете вряд ли мог бы спасти даже очень опытный целитель.
Кадваль нахмурился.
- Я не помню, я убирал с него пыль? Мне почему-то кажется, что нет, - одуревшая от множества однотипных заклинаний голова отказывалась сотрудничать, и сейчас они сидели на подоконнике, испытывая какое-то невнятное смущение перед пустой постелью, обоим до этой поры совершенно незнакомое, и совершенно ничего не думали. Кроме мелочей, вроде “вот так бы везде”, того, что он неудобно упирается ей подбородком в плечо (Кадваль тут же сменил позу, виновато вздохнув) и вялого одобрения запахам из сада.
- Я думаю, это ее муж, - не дождавшись, пока вопрос будет задан вслух, Арфел потер переносицу и попытался выпрямить одну ногу, затекшую под спиной чародейки, - граф Гёльдерн. Коронер императора Идваля, кстати… и…
Да. Это было тоже что-то из области типично женских поступков. Кое-что более интимное, чем спальня и место для мытья. Конечно. Портрет мужа. Судя по отсутствию заклинаний, здесь нужно было искать механизм - иначе бы они давно почувствовали.
- Погоди…
Выпутавшись из “отдыхательной” композиции, Истредд осторожно ощупал резьбу на стене. Разумеется, ничего не нашел.
- Посмотри, пожалуйста. Мне кажется, ты в этом лучше понимаешь.

- Это же Лливедд, в чем вообще я могу быть уверен? - пожал плечами Кадваль, которого предположение Шеалы тем не менее отчего-то задело до желания пуститься в долгие и нудные размышления о том, почему она наверняка неправа.
Но не стал, предпочел свое несогласие проглотить. Зрелище, которое ему предстало, вообще вгоняло в мрачное молчание, так что в следующий раз он заговорил, только закончив пробегать глазами переписку и складывать пачку писем в хронологическом порядке - на них трепетали отголоски заклинаний непонятного назначения, и Кадваль едва их улавливал, будто обрывки случайных ветерков, проскальзывающие сквозь пальцы.
- У меня нет планов, так что делай, как считаешь нужным, - на самом деле, и вопрос, и ответ, были совершенно лишними. Или были бы, не вноси беспамятство Шеалы некоторую неуверенность - а он забывал о нем все чаще, как и о том, с чего началось и чем продолжилось их воссоединение. Как и о том, чем должно кончится, когда придет время.
Ну, то есть, как - “должно”. Об этом он тоже вспоминал очень редко, и обычно гнал воспоминание прочь.
- Ты это чувствуешь?
Кадваль имел в виду вот эти неясные компоненты, наощупь схожие с обрывками тонкого скользкого шелка, которые, тем не менее, упрямо не таяли, хоть и выглядели так, будто вот-вот растворятся. Но тут же понял, что у вопроса по крайней мере два смысла - с некоторым удивлением он понимал, что ощущает и совсем иное: нити охранных заклятий, струны, натянутые вдоль коридоров, сплетенная внизу паутина льнула к рукам, будто бы это он ее плел, будто он был тем пауком, который сидит в центре - и не то, чтобы он не понимал, как это сделано. Прекрасно понимал. Мог даже заново составить все формулы, включая завершающую, центральным компонентом которой являлись кровь Лливедд и его собственная, позволяющие не то, что передать управление, но обеспечить его автоматическое “наследование”.
Речь, однако, шла не об этом.
Чародей, не открывая глаз, протянул руку - можно было просто разделить ощущения, но он предпочел дать ей самой почувствовать дрожь.
Кто-то крался внизу по коридору, умело проскальзывая между хищными охранными нитями, но не замечая легкой паутины. Кто-то, кто их видел. И двигался он целенаправленно к лестнице наверх, только не главной, а, кажется, той, что вела из давно заброшенной кухни на второй этаж.
Вечер стремительно переставал быть томным.
Живым.
Был у их серебряно-золотого поводка еще один презабавный эффект, который уже пару раз отравил день коллегам. Судя по описаниям со стороны, мог отравить кому угодно, истредду казалось, что даже ему было бы не по себе видеть двух человек, в полной тишине действующих, как одно существо, по недоразумению разделенное надвое. Продолжающих движения друг друга. Заканчивающих действия.
Сами они, понятное дело, таких моментов не отсекали, да и сейчас вот - одна рука открывает дверь, вторая, та, что поменьше, закрывает ее. Почти танцевальные шаги - двое расходятся к разным стенам и скользят вдоль, едва заметные в сгущающемся сумраке.
Может, выпустить мальчиков?
Больше дурная шутка, чем вопрос, потому что “живым”, а Кадваль предполагает, что слуги не оставят от незваного гостя и клочка одежды.
Поужинают заодно.

Может.
Кадваль нехорошо улыбнулся в темноте и немного подождал - это было сейчас очень важно, и вообще было правильным умением, не только делать вовремя, но и не делать. И когда противник по милости золотой госпожи остался растерянным и слегка задыхающимся, он бить в лоб не стал. Некоторые вещи происходят очень тихо.
Хотя...
Не в этот раз.

Эльфка вопила, непрерывно, умудряясь орать даже на вдохе, плевалась кровью из прокушенного языка и продолжала вопить так, что было видно вздувшиеся на висках вены. Вспоминая предыдущие разы, имей она возможность двигать руками, возможно, уже пыталась бы разодрать себе горло, но сейчас была обездвижена от шеи и ниже.
- Очень интересный эффект у меня теперь имеет Блокада Фильценбахера, - виновато сказал Арфел, останавливаясь над незваной гостьей, - никак не было времени на исследования, такая незадача.
Хорошо, что они не смогли здесь много разнести, почему-то эта мысль была очень оскорбительной: этот дом не заслужил разрушений. Этот дом не должен исчезнуть.
- Ты посмотри, сама пришла. Испугалась, что ли?
Знакомая, шмыгающая носом “оружейница” из дервыновского шатра, лишившая Бюро любимого повара и клепающая из трупов куклы для утех, а также на подмену государственных сановников, что уже составляло впечатляющий послужной список.
Ее было бы почти жалко, если бы не одно маленькое “но”.
Два.
Три.
Нет, что-то совсем не жаль, если подумать.
Чародей задумчиво шагнул вперед, качнувшись на носке сапога - под ним хрустнули кости, но в крике не прибавилось новых интонаций.
- Я сейчас сниму блокаду, - очень спокойно сказал он, - и настоятельно советую не пытаться колдовать без помощи рук в таком состоянии. А ты расскажешь нам, зачем пришла. Иначе мы все равно узнаем.
Эльфка вдохнула и закашлялась, как только заклинание развеялось. Какое-то врем она молча лежала на полу, глядя на Шеалу неотрывно - в черных ее глазах отражался блеск “светлячка”. Потом, с трудом шевеля губами, заговорила сиплым шепотом:
- Я все равно умру. Какая. Разница.
Кадваль мимоходом коснулся золотого виска губами и наклонился над “гостьей”. В голосе его была почти что печаль.
- Разница, - сказал он голосом усталого преподавателя, - очень большая. Ты просто не понимаешь, откуда мы начинаем отсчет: так вот, если ты расскажешь, то умрешь. А если нет, то нет. Может, я заколдую тебя снова, и буду делать это пока твое сердце не остановится, или пока в твоем мозгу не лопнут сосуды. Может, моя жена вытащит из тебя всё, что мы хотим знать, и оставит от твоего мозга дохлую медузу, а потом мы выбросим тебя на улицу такой, какая ты есть. Или я ампутирую тебе руки и язык, а мозг мы тебе оставим, чтобы, когда ты будешь подыхать в канаве на Фархад Ис, понимала, что с тобой происходит. В этом случае у тебя даже есть шансы прожить относительно долгую жизнь в каком-нибудь притоне, как насчет?..
Она молчала, не спеша ни умолять, ни соглашаться. Даже не пыталась вытащить пальцы из-под его подошвы.
- За письмами, - наконец, прозвучало в тишине, - я пришла за письмами.

- Сдохнем, сдохнем, - заверил Кадваль, - ничто не вечно под луною.
Он подумал, поднимаясь на ноги, отряхнул колени от вековой пыли и некоторое время помолчал, глядя на пленницу сверху.
- Это всё то же, из-за шрама на спине, но механизм действия интересный, - наконец, сказал он, - вероятно, имеет смысл его исследовать, но не сейчас.
Он ласково улыбнулся эльфке и даже ободряюще похлопал ту по плечу, наклонившись.
- Все будет хорошо. Только не сразу и не у тебя. Душа моя, подождешь здесь? Я устрою гостью и вернусь.

Солнце Великое, подумал Истредд, закрывая за собой дверь, когда я успел стать таким мудаком?
Предположений было несколько, но размышлять об этом было недосуг: с трудом преодолевая иррациональное омерзение перед большим количеством ожившей мертвечины, он бережно поместил будущую подопытную в круг “мальчиков”. Те качнулись в центр… и замерли.
- Сейчас, - сказал он тихо, - эффект моего заклинания сойдет на нет, ну, ты и сама всё знаешь. И как только ты пошевелишься, они сожрут тебя. Разорвут на кусочки. Может быть, медленно. Или быстро, они так-то очень быстрые. Но еще живой. Или сначала обглодают ноги - я тут видел недавно, как это выглядит, поверь, ужасно. Так вот, если ты хочешь нас дождаться, не шевелись.
Та только плюнула вслед и тут же замерла, глядя, как мертвое “войско” синхронно пришло в движение.

- Если размышлять беспристрастно, имеет смысл действительно переехать,  - спускаясь по лестнице, Арфел поправлял манжеты с таким видом, будто ходил побриться, и было в этом что-то от бравады человека, который мудаком еще не совсем привык быть, но очень быстро учится, потому что жизненно необходимо не просто конкурировать с окружающими ублюдками, но стать выше в пищевой цепочке. А не то, чтобы хочется, - больше места, лабораторию тебе, наконец, оборудуем, кроме того я жажду посмотреть, как Мелвын дрессирует “мальчиков”. А вот, кстати, правда, где Лливедд их брала?
Были на этот счет воображения, но высказывать их вслух Кадваль не спешил, потому что Империя, закон, мораль какая-никакая, здесь, конечно, считали, что всё, что ты сделаешь с проникшим к тебе вором - вопрос личный и обсуждению не подлежит, но Фархад Ис слишком близко, дом представлял из себя большой соблазн, и когда количество попавших в ловушку переваливает за десяток, у Бюро должны возникнуть вопросы. Казалось бы. Но нет.
И, кстати, защитные заклинания, очень качественно вплетенные здесь повсюду и требующие разве что поддержания, тоже были отличным аргументом за то, чтобы перебраться в особняк, пожертвовав некоторой долей комфорта. Создать что-то подобное даже для их маленького дома требовало бы очень много времени, которое у Лливедд здесь было с избытком.
Пока всё не вышло.
Чародей опустился на последнюю ступень каменной лестницы в темноте и с силой потер ладонями лицо.
- Я невовремя, да? Я всегда невовремя. Но посмотрел на это всё и решил не откладывать. Мне совершенно всё равно, что там было, и что будет, когда ты вспомнишь - что бы ни было. Если вдруг выяснится, что я тебя смертельно обидел, скажи только, может, я смогу извиниться. Но пока, в самом деле, пойдем в храм? Отпраздновать успеем, если выживем.

- Не знаю, насчет привилегий, и есть ли они, но мое занудство повергает в прах крепостные стены, - Кадваль усмехнулся, поднимаясь со ступеньки, - давай руку. Нет у меня предположений, кроме каких-нибудь политических соображений вашего элитного клуба чародеек. А рассказывать, как вышло, я боюсь. Правда. Мне кажется, тебе станет плохо, и это лучше приберечь до безопасного места и мягкой постели рядом. Пойдем?
Пошли они, правда, не сразу. Допили кадфу в пыльной темноте, помолчали и, когда за давно холодной печью запел сверчок, поднялись почти синхронным движением.
Из кухни вела отдельная дверь на задний двор, тоже заросший молодыми деревцами и травой по колено между плитами: когда-то отсюда выходили слуги за едой и дровами, и сложно сказать, сколько лет здесь не ступала ничья нога. В почти потемневшем небе чертили зигзаги летучие мыши, одна мелькнула совсем рядом, едва не задев крылом.
Истредд вдохнул свежеющий к ночи воздух и рассмеялся:
- Сейчас я расскажу тебе историю о другом наследстве, она довольно забавная.
Ворота с легким скрипом открылись сами.

Надо сказать, господа, стоящие прямо за ними, не до конца осознавали опасность, которая им грозила. Мало встать на пути двух чародеев, так еще и на пути, пролегающем к алтарю. Их немного извиняло то, что они вовсе не были с этими чародеями знакомы, кроме того точно не ожидали никого здесь встретить. Кадваль, в свою очередь, при виде двоих незнакомцев в военной форме - и не какой-то, а “Имперы” - слегка озадачился, ровно настолько, чтобы сходу не попросить убраться в чертову задницу, не задерживаясь.
Некоторое время все участники этой встречи созерцали друг друга: стоящий впереди гвардеец задумчиво почесывал щеку, почему-то небритую (в отпуске, что ли?) и кого-то до боли Кадвалю напоминал. Может, отсутствующим глазом - Марена, а может рожей кого-то еще.
- Мужик, да я знаю, кто ты, - неожиданно обрадовался небритый, - смотри, Асенат, это его мои родственнички хотят поджаренным с корочкой. А правда ты северный шпион и мать тебя из пробирки вытащила?
Северный шпион, если вспоминать о практике на Севере, к таким разговорам относился без юмора и был склонен подмораживать длинные языки. Дознаватель аэп Арфел имел достаточно общения с коллегами в Бюро, чтобы понимать, где пролегает граница просто хамства и хамства доброжелательного, так вот, судя по всему, господин Одноглаз не собирался устраивать ссору. Более того, он почему-то был искренне рад.
- Простите Телврина, господа чародеи, - глубоким голосом сказала женщина в форме, - мне крайне неловко за его поведение, он не хотел никого обидеть. Он просто козел.

- Маман с отцом спят и видят этот особняк в эротических мечтах, - делился по дороге Телврин, барон ван Гельдерн-Элрехт и гвардейский лейтенант Его Величества личной бригады “Импера”. Они с Арфелом шли пешком, потому что Телврин, через слово поминая волосатую чертовую жопу, галантно предложил своего коня Шеале, настаивая на том, что не может видеть, как дама идет пешком, и заставляя сослуживицу то и дело выразительно вздыхать и перед Шеалой же извиняться. Услышав, куда чародеи направляются, гвардейцы ухватились за это с энтузиазмом людей, мало наблюдающих церемонии в жизни - что было полнейшей чушью собачьей. Но…
- Последняя свадьба, которую я видела, длилась сутки, если не считать пиров, хочу хоть одну короткую увидеть, простите, - заключила спутница Телврина. В принципе, никто особенно не возражал, да и проталкиваться сквозь бурлящий, торгующий, плюющийся огнем и танцующий Фархад Ис так было даже легче.
- ...Так вот она меня аж из отпуска вытащила, сходи да сходи, да посмотри, как будто от этого что-то произойдет, мало ей титула унаследованного наконец-то. Сидела бы уже тихо, что ни выбор в жизни, то жопа…
- А что не так? - лениво поинтересовался Кадваль, ловя себя на том, что во-первых, отчего-то умиротворен этой прогулкой, а во-вторых все еще держит золотую госпожу за руку. За неожиданного родственника ответила Асенат:
- Так это по ее протекции поступил тот кадет, что напал на Ее Величество. Его, конечно, обманули, дурачка, но намерения-то ясные, и попытка тоже.

Телврин постучал весьма охотно, так, что часовня содрогнулась до самого шпиля. Небольшое строение в порту, воздвигнутое здесь для того, чтобы моряки могли наскоро помолиться перед плаванием, такой наплыв посетитетей имела разве что в праздничные дни, потому как желанием молиться эти самые моряки обычно не славились. Тот, кто часовню строил, очевидно знал об этом, ибо размерами она тоже не отличалась: небольшое каменное строение с парой витражных окон, за которыми мелькали огоньки - и только они указывали на то, что там, возможно, кто-то есть.
- Именем Императора, открывайте!
Кадваль сначала вынул Шеалу из седла и только потом повторил любимый, похоже, жест Асенат. За его спиной открылась дверь, раздвигая плети роз и вьюнка. В таком месте, думал чародей, просто обязан служить какой-нибудь пожилой священник, совершенно седой и с трудом передвигающийся, к которому иногда тихо приходят спросить совета, а в остальное время он занят пересадкой цветов.
- Еще раз стукнешь, - веско пообещал святой отец, распрямляясь на пороге, - я тебе обе руки сломаю к херам и в жопу засуну, нечестивец. Чего приперлись?

Асгейр Финнбьорнссон, уроженец  свободного Скеллиге и каким-то чудом притом не только священник Великого Солнца, но и ветеран Первой и Второй Северных, обряд венчания проводил второй раз в жизни. “Как-то не доводилось”, - поведал он и даже смутился, отыскивая записи обряда и нужные молитвы. В тесноте обрушил пару полок, выругался несколько раз, столько же раз помолился, три раза проклял прихожан, с такими странными идеями заваливающихся в порт, потом спросил:
- А вам очень важно, чтобы все прямо по книге? Со всеми церемониями?
Чародеи синхронно покачали головами. Гвардейцы примерно так же пожали плечами. Совершенно все чувствовали себя полнейшими идиотами.
- Вы свидетели, слову которых можно доверять?
- Ну, предположим, мы, - лениво сказала Асенат, - я просто жажду посмотреть на того, кто не доверяет слову гвардейца Его Величества.

- ...объявляю вас мужем и женой, и Великое Солнце да светит вам двоим, чародейские еретики, - ласково закончил святой отец, - так, теперь наставления… короче, не забывайте любить и беречь друг друга, детишек рожать не заповедаю, потому как бессмысленная это херня в вашем случае. Бить друг друга тоже не запрещаю, ибо вряд ли будете, но если вдруг начнете, то обходитесь без невинных жертв из числа зевак и прохожих. Дальше вы там сами всё знаете, не будьте уродами, ибо Отец-Солнце всё видит. Такие дела. Вот тут распишитесь, и пошлину можно складывать в тот сундучок. Свидетели тоже, ага.
- Всё? - кротко спросил Кадваль, ставя росчерк в приходской книге. Асгейр хмуро воззрился на “молодоженов”:
- А вы чего ждали, акробатов с фейерверками?
- Фейерверки, - наставительно заметил чародей, - мы и сами можем. Только рано еще праздновать.
Возникла какая-то странная пауза. Святой отец почесал рыжую бороду, вгляделся в обоих еще раз и очень серьезно закончил.
- Да благословит вас Отец-Солнце. И да ведет вас к победе.

- У тебя руки плохо заживали, как и у Нерис, - рассеянно сказал Истредд, не отрываясь от слежки, - сейчас самое время разрабатывать. Но печати лишними не будут.
Эльфка спешила по коридору, до лестницы, явно не собираясь ей пользоваться - ей нужна была площадка перед пролетом, чтобы установить портал: чародей только покачал головой - она была достаточно сильна, но при этом еще и то ли достаточно бесстрашна, то ли до крайнего предела напугана, чтобы проворачивать такие вещи отсюда. Однако, глядя, как пленница спешит, он внезапно обрел некую идею.
И потому она все-таки влипла в чары по дороге, досадливо срывая их, что выглядело почти как будто эльфка физически срывала с себя паутину, не замечая, как часть волокон проникает под кожу.
- Ну вот так, - удовлетворенно кивнул Кадваль и подмигнул Шеале, - девочка думает, что сила ее спасет. Не спасет.

Магистры были старыми, злыми и здорово устали, поэтому о консумации думали, как о хорошей шутке и досягаемой, но сознательно отложенной мечте. Не то, чтобы не хотелось отпраздновать, просто времени не было. И сил. Так что даже из портала выходили с таким видом, будто плелись до дома пешком сквозь цветущую февральскую ночь, по дороге сделав пару крюков в полгорода, просто полюбоваться на звезды над Альбой. Навстречу выглянул сонный Мелвын и, несмотря на попытки отправить его обратно, даже собрал “кое-какой ужин” - в его исполнении это больше походило на пир на скорую руку, и определенно внушительнее того, чем чародеи питались до его появления, но отдать должное плодам его трудов в полной мере всё равно не смогли.
Тонкая-тонкая натянутая нить от метки оставалась в покое, явно незамеченная носительницей.
Когда предрассветные сумерки заглянули в окно, Кадваль очнулся, с одной стороны придавленный Шеалой, с другой - Обмудком, и, по ощущениям, второй был, как минимум, в два раза тяжелее. Самой сложной задачей было выбраться, не потревожив обоих, но, видимо, мироздание в этот раз дало сбой и чуткость сна у женщин и котов имела свои пределы, так что оба только сонно пошевелились, да животное не по-кошачьи хрюкнуло, когда чародейка во сне судорожно вцепилась в черную шерсть.

Чернила остались вполне приличные, целая бутылка - немного он потратил на то, чтобы составить верную печать (точнее, набросок): света из окна вполне хватило, а к тому моменту, когда он стал ярче, проснувшийся Мелвын принес только что сваренную кадфу.
И ее он варил лучше, с некоторой даже обидой думал Арфел, мед и перец определенно не были там лишними, а других пряностей мальчишка туда не совал, чем безбожно грешили многие его коллеги с Фархад Ис.
- Я две чашки принес, - шепотом рапортовал “приемыш” (так уже успели окрестить беднягу соседи), - вот госпоже тоже, будите ее, пока не остыло. Там на блюде завтрак. А инструменты вот.
- Спасибо, - так же шепотом отозвался Истредд, которого царапнула какая-то странность, но печать отнимала слишком много внимания, - если пойдешь на рынок, найми кого-нибудь для переезда, возьми денег там, на столе, и займись сам - всем, что не в подвале, и кота…
Оба посмотрели на кота и синхронно пожали плечами.  Очевидно, до поры разлучать женщин и котов не стоило, но как только Мелвын вымелся досматривать свои вряд ли такие уж детские сны, Кадваль наклонился над - кто может в это поверить? - женой, очерчивая пальцем линии ее печати. От прикосновения разбегались золотые искры, и Обмудок во сне задергал усами, а потом и вовсе проснулся, потягиваясь и чуть не выколов чародею глаз когтями.
Золотые искры он разглядел и в ее глазах, когда поднялись ресницы: может, это были отблески занимающегося восхода, может, отсветы магии, но совершенно точно что-то, без чего до сих пор мир казался очень печальным местом.
Не удержался, спуская рубашку с теплого плеча, на вкус, как обычно, горького - и бывает же золото без медовой сладости?
- Доброе утро, душа моя.

- Фано? - невероятным усилием воли Кадваль избежал тычка иглой в сторону от печати и, чтобы не повторить, временно отложил инструмент на подставку, - ох, нет. Ох, чертова мать, нет, только не это. Мне нужно выпить… хотя бы кофе.
Верующим, как любой чародей, он не был, однако в этот момент испытывал острое желание молиться, взывать к Великому Солнцу и, возможно, уйти служить при храме..
- Я тебе сейчас расскажу, ты только не волнуйся, - сказал он сложным тоном человека, который собирается то ли сообщать дурные вести, то ли рассказывать анекдот, а то ли вообще угрожает, - я расскажу. Ты только тоже выпей. Не кофе.

Насчет чего Кадваль не сомневался, так это насчет мелвыновской способности все устроить. Даром, что маленький, и страшно представить, что будет, когда вырастет - и что из этого получится. Возникало легкое ощущение, что из них двоих потомком Лливедд был этот паршивец, настолько бодро он дрессировал всех вокруг, невзирая на собственный возраст и ловко прикрываясь именем “господина коронера и госпожи дознавательницы”. Изящно трындел про всякое, чем господа любят заниматься в свободное время - ни слова правды, к счастью, но много про сожранных младенцев и сердца в банках - поддерживая необходимый уровень священного трепета в нанятых им на рынке рабочих и предупреждая возможное воровство (тут заявил, что все вещи прокляты и воров настигнет хитрая офирская зараза, от которой нос отваливается).
- Может, оно и к лучшему, - сказал “господин коронер”, у которого от шума разболелась голова, - мы не застанем проклятый переезд.

К лучшему, или нет, этот февраль в Фано оказался солнечным и сухим, подозрительно смахивая ну не на начало лета, как в столице, но на конец марта точно. Молодая зеленая трава, россыпи одуванчиков и буйно цветущие деревья, в который буквально утопал городок под ослепительно-синим весенним небом.
Пахло умопомрачительно, а если добавить к этому еще и аромат свежей выпечки, то вовсе с ног сшибало. Приятное тепло было приятным ровно настолько, чтобы не создавать неудобства носителям черных мундиров, но пригревать на солнышке - в общем, сплошная пастораль и всеобщее счастье, даже следов того, что здесь творилось в шестьдесят девятом, не осталось.
Впрочем, Бюро это умеет. Чтобы следов не оставалось.
- Восхитительно, - заметил чародей, привычно предлагая супруге (великоесолнцетыжпосмотри) руку, - итак, мы в самом большом сумасшедшем доме в Империи. Хотя, возможно, все уже исцелились, но моя интуиция…
- Убивают! Убивают! - ближайшая аккуратно выкрашенная калиточка хлопнула и из нее выскочила пожилая дородная низушка в накрахмаленном фартуке. На жертву убийства она никак не была похожа. Оглядевшись по сторонам, она уперлась взглядом в новоприбывших.
И тут Кадваль понял, что на них все еще форменные мундиры.
- А вот, - заверещала она куда-то за забор, - я говорила! Я говорила тебе, ведьма чертова, засранка, ослиная жопа, что придут за тобой, и тебе конец! Говорила! Пойдемте, господа дознаватели, вот пойдемте, я вам покажу ее! Соседка моя! Ведьма!
- ...но моя интуиция мне не врет, - в пустоту закончил Арфел.
Был тот самый раз, когда человеку в сто с лишним лет хочется сесть и заплакать.

Тут бы злорадствовать в стиле “ага, а ты не верила”, и “я же говорил”, но у Кадваля не было никаких на это моральных сил, к тому же он отвлекся на очищение сапог от яйца. И не жалко же бабе, поразительно просто, до какого падения доходят вроде бы разумные существа во время добрососедских разборок.
А вот детишки были кстати, тут главное выдержать первые пять минут.
- А ну цыц, - веско сказал он, подмигивая Шеале, - а то я на вас “тетеньку” напущу, она за мной знаете, почему ходит? Потому что я ей разрешаю людей есть.
- Ух тыыы… - хором восхитились дети. Впечатление произвел, но не то, - а по небу на ней летать можно?
- Цыц, говорю, - пока непоправимого не случилось, - ну-ка расскажите мне, кого там сожгли на прошлой неделе?

- Это бред какой-то, - растерянно резюмировал чародей, когда малолетние паразиты разбежались по всему городку. Иметь с ними дело было одно удовольствие, и как только они потом вырастают в то, что Фано, в основном населяет? Загадка. Может, во всем виноват местный самогон. А может, тут в колодцах вода плохая, вот и травятся постепенно. Предположить, что кто-то добрый постоянно подсыпает в те колодцы фисштех, было сложно, настолько добрых и бескорыстных людей Кадваль не знал. И знать не хотел, если честно.
Так вот, за обещание фокусов и “потрогать тетеньку” он в очередной раз купил детские души - или, точнее, взял в бессрочную аренду, потому теперь у них были глаза и уши. И языки, которые болтали с такой скоростью, что понять их было затруднительно.
Кое-что он не понял, даже повторенное пять раз.
- Не было приказов даже арестовывать сотрудников Бюро. Тем более, провинциального. Я бы решил, что местные власти перестарались, но так ведь у них полномочий нет, и… да как вообще… а, впрочем, глупый вопрос.
Ну конечно, у них ведь директивы, бюрократия, правила на каждый чих. Как? Да так же, как и на севере - ты открываешь двери, потому что это какое-то недоразумение и сейчас все прояснится, а тебя с порога бьют в лицо и куда-то волокут. Потому что ты законопослушен и не ведаешь, что законодатели сошли с ума.
Иногда ему казалось, что он помолодел. Истредд из Аэдд Гинваэль был старше, спокойнее и мудрее, и не мучался такими вопросами. Кадваль аэп Арфел порой чувствовал себя озлобленным уже не подростком, но вчерашним выпускником, который вдруг получил право и - что главное - желание карать и миловать.
В основном, правда, карать.
- Что с людьми делает смена работы, да? - печально спросил он, предлагая супруге руку и не имея ни малейшего сомнения в том, что она слышала непроизнесенное, - пойдем кого-нибудь покараем. Мне очень нужно.

Градоправитель Фано смотрел на гостей с недоумением. Кадваль и Шеала, успевшие по дороге принять дозу успокоительного винсанто, не спешили его недоумение развеивать.
- ...Мне тут сказали, - важно заявил господин Имре Шандор, - что это из-за тебя тогда город выгорел, колдун. И ты еще наглость имел сюда явиться после этого? Да еще и с… этим на поводке?
Колдун печально смотрел в потолок: у двери он даже поклониться не подумал, а теперь настолько нагло делал вид, что не слушает, что господин Шандор, не будучи глупым человеком, задумался и обрушивать ругательства на визитеров не спешил.
- И что надо тебе?.. вам?

Аграт бат-Махлат. Повелительница суккубов. Мать демонов. Чудесно. С точки зрения классической гоэтии, чушь, которую почтенная чародейка вывалила на голову градоправителя, не то, что критики не выдерживала, она была просто вопиющей. С точки зрения гоэта - было, по меньшей мере, весело. Почтенная же чародейка явно наслаждалась процессом, а разве любящий супруг не должен заботиться о том, чтобы его благоверной было комфортно в этой жизни?
Даже если она при этом разрушит парочку чужих.
Неизвестно, о какой дамочке господин Шандор подумал в этот момент, но лицо его сперва побелело, а затем пошло красными пятнами. Орать он, впрочем не решился, без особенного ужаса, но со здравым опасением поглядывая на ужасного “демона” и его чуть менее ужасного “повелителя”. Сам “повелитель” молчал, предоставив матери всех фигляров выступать соло и тоже получал свою дозу развлечений, просто другим способом.
- Я понял, - сказал он вслух, - спасибо, Аграт.
Все было, как можно без труда понять, очень многозначительно, но, чтобы добавить драматизма, чародей не мог не заключить:
- Нет, с козами бы ничего не вышло. Здесь есть, кому защитить невинную козу, знаешь ли.

...вообще-то он выдохнул. Империя большая, и в свете пропажи Императора и всех приказов, отданных после, невозможно было предсказать, как они преобразуются, достигая отдаленных провинций. Нельзя забывать, что у каждой формально было свое правительство, и оно могло не так понять (случайно или намеренно), переусердствовать в стремлении угодить, а то и намеренно саботировать… и весть о благополучии сотрудников местного Бюро неожиданно грела душу.
- Но что-то ведь горело. Судя по всему, очень задорно. С фамилией, конечно…
Кадваль поморщился, потыкав ложкой в варево, которое ему всучили под видом местной пивной похлебки.
- Не то мы ищем и не там. Понять бы только, почему. А эльфка таскается по городу, я ее чувствую, и такое ощущение, что она, как и мы, не понимает, что делает. Какие-то бесцельные перемещения.
В углу, где они устроились, никто, конечно, не слушал: с прошлого раза трактир вообще не изменился, будто не горел. Всё те же веники пожухлой травы, выдаваемые то ли за лекарственные травы, то ли за приправы, а то ли вообще за отпугивалку для блох. В роли последней оно имело эффект, во всяком случае, до сих пор по чародеям ничто не прыгало.
- ...вы, господин колдун, мне с прошлого раза восемь грошей должны, - как бы невзначай заметил хозяин, почесывая волосатое пузо под рубахой. Явно разрывался между надеждой на плохую память назаирца и опасением его разозлить, - а ента ваша… ну вот бабайка, значится, она чота жрет? А мясо сырое? А собак? А то собак развелось страсть, Эльшка и Марга с соседней улицы вот жрут, но вот не справляются, не справляются…
Кадваль тоскливо представил, как будет писать отчет для Ее Величества, и дельную эту мысль даже успел открыть персонально для Шеалы, потому что грех утаивать развлечения, а она могла подсказать пару удачных оборотов, с ее-то опытом.
Вот, к примеру, стоит ли упоминать зоофилию и зоофагию, сиреч козоебство и собакоедство, как популярные в Фано развлечения? Он помнил Императрицу милой девочкой, но с тех пор прошли годы…
- Погоди, - оборвал он бубнеж, стараясь хотя бы не ржать. С улыбкой уже пролетел потому что, вглядываясь в лицо повелительницы суккубов, которая получала свою долю популярности, - у вас тут собак едят?
- А то как же! Вот Эльшка с Маргой, которые их ловят, так они мужика своего…
- Чьего?
- Ну своего! Общего, значится… так вот они его кормят псиной, чтоб чахотка прошла, потому как первейшее это средство.
- И как?
- Ну как, проходит. Он, правда, в Клармон ездил лечиться, но понятное дело, собачатина, и медведки еще. Он в Клармон-то часто ездит, то в Косицу, ну вот, что сгорела-то, то в Клармон, так и мотался, и как только пускали, он жеж кашлем мог кружки со стола сшибать...

Как добропорядочный имперский подданный (которым стал внезапно, но почему бы и нет), Кадваль очень интересовался тем, кто же будет следующим императором, тем более, что дожить до этого момента у него были все шансы. Так что это было прямо актом заботы о будущем. Он, конечно, сомневался в целесообразности дивинаций по тухлым яйцам, и даже задумался, не считать ли слухи о таковых государственной изменой, но вскоре Кадвалю попросту надоело фиглярствовать в собственной голове наедине с собой и супругой. Хоть это и спасало от безумия Фано лучше других лекарств, если подумать.
- Ну, если заплатите, то никаких проблем, конечно, - мрачно сказал Истредд, живо представляющий, чем именно будут платить. Тот случай, когда определение “натурой” было не таким радужным, как представил бы себе в мечтах какой-нибудь свежий выпускник Лок Грим (а может, и к лучшему), но здорово отдавало свежезарубленными гусями, например.
Мелвын бы вытянул из страдальца последние жилы на это месте.
Давай хотя бы посмотрим. Хоргии это интересно и познавательно, тем более тайные.

Пессимизму Кадваля не было предела, но нервное веселье не покидало обоих, что заклинателя, что бабайку, особенно, когда несчастный мастер Баба представился, именно так, с ударением на первый слог. Для местных это звучало совершенно нормально, но гости вдруг стали очень сосредоточенным и с пристрастием разглядывали отверстие, в которое он заливал муравьиный спирт и прочие полезные и приятные мелочи.
Подвальчик у господина Бабы был полон, потому как хозяин его не бедствовал сам, будучи у оружейника Эстерхази на подхвате, да еще и хозяйство вел правильно, а потому при виде царящего здесь изобилия Кадваль еле уклонился от окорока, норовящего ударить по голове, и вляпялся лицом в связку колбас, не в силах заметить даже крошечного пятачка, на котором можно было бы провести какую-никакую оргию. Даже вдвоем, накати на них такое желание. Простенького диагностического заклинания оказалось достаточно, чтобы понять - господин Баба совершенно здоров душевно (немного, правда, беден, но это было уже результатом наблюдений) и никакими галлюцинациями не страдает. Вообще подвал был совершенно обычным, без признаков чар и вообще какой-никакой магической активности.
- А сыр ваша бабайка… - уловив в полутьме взгляд Кадваля, хозяин дома заткнулся, но кусок молодого сыра продолжил пихать Шеале, скрытно, но настойчиво, бормоча про себя, что господин маг, ить, ровно зверь какой, оно, конечно, тварь нечеловеческая, но негоже так с ней обходиться, ровно зверя какого человеков жрать заставляет, изверг, может, оно потому такое злое, а вот поело бы сырку да окорок, да хозяйка хлеба напекла, так сразу бы подобрело, и разве ж так можно, даже у ельфов обличье не такое человечье, а тоже императора подданные, и Солнце нас всех учит…
- А ну цыц, - не выдержал коронер.
Тут оно и случилось.
Под ногой у него что-то треснуло, и Кадваль провалился почти по колено, больно ссадив ногу о торчащие гнилые доски и разорвав голенище. И если бы на этом остановилось! В провал посыпалась утоптанная земля, пол начал оседать - вот тут чародей осознал, что пора вспомнить о существовании купольного щита.
Он не спас от болезненного падения куда-то вниз, зато оградил от всех тех предметов, что рухнули сверху, включая пирамиду винных бутылок, красиво разбивающихся вокруг них в темноте. Господин Баба истерически взвыл, глядя, как гибнет его добро. Кадваль успел подхватить на руки мать всех фигляров, но зато окончательно разбил колени.
Вокруг царила полная темнота и вселенская печаль.

Отредактировано Кадваль аэп Арфел (10.08.2018 18:26)